Из окна старого дома введенское

Обновлено: 28.04.2024

Обучалась в студии Н.А. Мартынова с 1883 года, МУЖСА (1885-1889), шоле-студии Р. Жульена, Париж (1889-1894).

М. В. Якунчикова принадлежала к старинной московской купеческой семье. В 1885 г. будущая художница поступила в МУЖВЗ, но уже в 1889 г. ушла из него из-за болезни. В том же году Якунчикова уехала во Францию и осталась там до конца своей недолгой жизни, лишь изредка приезжая в Россию. В Париже она продолжила учебу в частной академии Р. Жюлиана; с 1894 г. оставила академию, сняла мастерскую и начала работать самостоятельно, выставляя свои произведения в парижском Салоне. В 1890-х гг. она создавала картины-настроения, изображающие мир старинных усадеб: "Окно в Мореве" (1894), "Чехлы", "Из окна старого дома. Введенское" (обе 1897). Ее имя называли в числе имен лучших русских художников тех лет. Члены объединения "Мир искусства" пригласили Якунчикову участвовать в выставках и в издаваемом ими журнале. Почти полгода украшала выпуски журнала за 1899 г. созданная Якунчиковой обложка. Кроме живописи, она пробовала свои силы в майолике и графике. Цветные офорты художницы, близкие к стилю модерн, были отмечены английским журналом "The Studio", оказали влияние на творчество А. П. Остроумовой-Лебедевой. Привлекало Якунчикову и прикладное искусство. С 1895 г. она исполняла декоративные панно в особой технике, совмещающей выжигание по дереву и масляную живопись. Как и ее ближайшая подруга Е. Д. Поленова, Якунчикова увлекалась народным искусством, собирала его образцы. Народные, "неорусские" мотивы звучат в ее панно "Городок" (1896). Выполненные по эскизам Якунчиковой резная полочка для игрушек и вышитое панно "Девочка и леший" демонстрировались на Всемирной выставке 1900 г. в Париже, где были удостоены серебряной медали. Эти последние работы были исполнены в мастерских Абрамцева, где художница сама руководила их изготовлением. Скончалась Якунчикова в местечке Сен-Бужери под Женевой от обострившегося туберкулеза. В Сен-Бужери, у наследников художницы, хранятся многие ее произведения.

Мария Васильевна Якунчикова-Вебер (1870–1902) – одна из первых в России художниц, получивших профессиональное образование, с равным успехом занималась станковой живописью, офортом, книжной графикой и декоративно-прикладным искусством, став одной из тех, кто создавал художественный язык Серебряного века. Ее короткая жизнь была отдана искусству, миру которого она принадлежала по праву рождения — художница состояла в близком родстве с Мамонтовыми, Третьяковыми и Поленовыми. Всей своей жизнью она подавала пример целеустремленности, способной преодолеть границы бытующих норм и правил. Ее творчество прокладывало дорогу женщинам, стремящимся найти в искусстве свой путь.

Добавить в избранное

Содержание статьи

Страх (L’Effroi)

Гравюра, выставленная весной 1894 года в Салоне Марсова поля (второй вариант названия — «Ужас»), вызывает ассоциации с картиной Эдуарда Мунка, чей «Крик» приобрел окончательный вид к концу 1893 года и был выставлен в Берлине примерно тогда же, когда Якунчикова гравировала свой «Страх». Но упрекнуть художницу в заимствовании или подражании невозможно потому, что нет сведений о посещении Якунчиковой Германии в тот период и знакомстве с картиной Мунка, а жизнь ее задокументирована подробно. В отличие от «Крика», признанного эталоном искусства символизма, основой офорта стало реальное повествование, слегка подвергнутое декоративной стилизации. Максимилиан Волошин, чья статья о Якунчиковой-Вебер вышла на фоне ее посмертной ретроспективы в 1905 году, выдвинул символистскую версию этого сюжета: «Зимней ночью в Мёдонском лесу Якунчикова испытала ощущение острого ужаса при виде больших звезд, качавшихся среди голых ветвей». Звезда, по Волошину, олицетворяет здесь вечный ужас, а фигура испуганной девушки служит «ненужной литературной подписью, объясняющей мировой символ». Иначе объясняет эту работу Александра Гольштейн, дальняя родственница Якунчиковой-Вебер, ее друг, а позже свекровь: офорт передает впечатления 23-летней девушки от спиритического сеанса, который она посетила.

Непоправимое (L’Irreparable)

Осваивать технику цветной печати Якунчикова начала в конце 1892 года под руководством художника Эжена Делатра в Париже, где жила к тому времени из-за болезни постоянно, приезжая в Россию лишь на лето. В 1893-1895 художница создала офорты: «Тишин», «Череп», «Запах», «Непоправимое», «Страх», «Неуловимое», — точно и метафорично отражавших ее собственные чувства. Эмоционально насыщенные, полные предчувствий, эти цветные гравюры в силу технической сложности исполнения потребовали от Якунчиковой серьезных усилий. Они гравировались на нескольких досках, печатались пятью красками — черной, коричневой, сиреневой и полукроющими серо- и зелено-голубыми с дополнительной подкраской печатной формы вручную. Создание такого эстампа требовало математически точного расчета, умения мысленно разъять задуманное изображение на составляющие и заново сложить их в единое целое, способности предвидеть суммарный результат от сочетания технических приемов, соединения красок и процессов цветоналожения.

Всю жизнь Мария Якунчикова-Вебер обращалась к мотиву окна, раскрытого во двор, сад, на крыши Парижа, узкие улочки Флоренции или московские переулки. Символ открытости ко всему новому — окно, встречается и в виде зарисовок в ее письмах. Одно из самых лучших «окон» сделано художницей в технике выжигания. «. Окно, открытое в зелень старой ели, белый подоконник, букет баранчиков в синем горшочке!» — с восторгом писала об этом панно Екатерина Васильевна Сахарова, племянница Якунчиковой-Вебер (дочь ее сестры Натальи Поленовой и Василия Поленова). Здесь сошлись традиционный для художницы мотив и разработанная ею оригинальная техника. Об этих выжженных панно, которые художница начала делать в 1895 году, Максимилиан Волошин писал: «Самое законченное и абсолютное из всего, что сделала Якунчикова». Это было как будто продолжением ее графики, только вместо рисунка на дереве выжигался глубокий гибкий контур, после чего поверхность покрывалась красочным слоем. Неожиданная, грубоватая в своей основе техника давала поразительный, очень точный эффект. Природный ритм, оттенки в этой работе носят особый, почти мифологический, уже почти орнаментальный характер, что, безусловно, позволяет считать эту работу замечательным примером русского модерна.

Обложка журнала «Мир искусства»

Мария Якунчикова-Вебер. Обложка журнала «Мир искусства». 1898. Бумага серая, акварель, гуашь, золотая краска

Творчество художницы высоко ценил Сергей Дягилев, по чьему заказу художница сделала эскиз обложки для первого номера журнала «Мир искусства». Жюри конкурса отдало предпочтение обложке Константина Коровина, но Дягилев был восхищен работой художницы и взял эту обложку для одного из последующих номеров журнала. Интерес к современному европейскому искусству, символизму и модерну объединял Якунчикову-Вебер с мирискусниками. Исключительной оценки удостоил ее Александр Бенуа, чья похвала, однако, не может не вызвать недоумения в век победившего феминизма. «М.В. Якунчикова-Вебер, — писал Бенуа, — <. >одна из тех, весьма немногих, женщин, которые сумели вложить всю прелесть женственности в свое искусство, неуловимый нежный и поэтический аромат, не впадая при том ни в дилетантизм, ни в приторность». Еще более высокомерно, но восторженно в адрес Якунчиковой высказался Константин Сомов: «…Она <. >интересная художница, что очень большое исключение для женщин. Хорошо рисует, тонко чувствует тон и assez personelle [достаточно индивидуальна]. Техника мужская. »

Русское искусство. Русская классическая живопись запись закреплена

В 1902 году, вдали от родины - в Швейцарии, в недавно приобретённом собственном доме в пригороде Женевы, в окружении семьи угасала (туберкулёз) Мария Васильевна Якунчикова-Вебер. Художница, творчество которой осталось недописанной главой в истории Серебряного века русской художественной культуры. Ей было всего 32 года. Якунчикова-Вебер Мария Васильевна — русская художница, график, аппликатор, одна из провозвестниц символизма и модерна в русском искусстве.
Показать полностью.
Родилась 19 января 1870 г. в немецком городе Висбадене, где в то время отдыхала семья Якунчиковых. Отец — Василий Иванович Якунчиков, известный предприниматель и меценат; мать — Зинаида Николаевна, урождённая Мамонтова.
Семья была связана родственными узами с Третьяковыми, Мамонтовыми, Алексеевыми, Поленовыми, Мария Якунчикова с детских лет росла в высокоинтеллектуальной, художественной среде. Её родители – Василий Иванович и Зинаида Николаевна (урождённая Мамонтова) - были страстными меломанами: отец прекрасно играл на скрипке, мать – на рояле. Маше было двенадцать лет, когда ее сестра Наталья вышла замуж за художника Поленова. Бывая в доме сестры в кругу людей, близких художнику, Маша особенно подружилась с сестрой Поленова Еленой. Хотя разница между ними была почти в десять лет, девушки очень привязались друг другу и сохраняли эту привязанность практически до гробовой доски (как ни печально, в прямом смысле этого слова). Маша и прежде любила рисовать, а новая подруга сумела пробудить в ней серьезный интерес к творчеству. Заметив тягу дочери к живописи, Якунчиков пригласил к ней хороших преподавателей, а в 15 лет Маша, как вольнослушательница, стала посещать занятия в Московском училище живописи, ваяния и зодчества.
Просвещенные люди, Якунчиковы собирали у себя весь цвет московской творческой интеллигенции - композиторов, художников, актеров, составлявших славу русского искусства. Скрябин, Чайковский, Рубинштейны, Левитан, Поленов (женатый на дочери Василия Ивановича Наталье Якунчиковой), Коровин, Серов, Нестеров были в их доме своими людьми. Осенью 1889 года Якунчикова поступила в парижскую академию Жюлиана, где обучалась на протяжении четырёх лет. В последующие годы она жила в Париже, приезжая на лето в Россию.
Как художница, Мария формировалась под влиянием Московской школы живописи с ее элегичностью и вниманием к русским мотивам. Именно русский пейзаж стал любимой темой молодой художницы. Ей прочили блестящее будущее.

Вдали река , а на переднем плане три колоны слева и одна обрезанная справа . Они держат крышу . Что такое капители нам ни кто не говорит , да и колоны тоже . Они наверное , что то раскалывают , а что ?
Некто молчат менно потому , что рассказывают о пошлости и потому что ноги пошли буквально , но после раскола головами . Мысли несут ни только головы на плечах от пахов рук , но и между пахов ног . Они продуцируют из мыслей материю человеческого тела . Для родов нужна нижняя голова и не только.
Показать полностью.
Я утверждаю , что колона имеет фалическое происхождение , но не полностью .
Притягательны атланты эрмитажа . Они прислонены к колонам и держат крышу балкона . Их волнистые локоны волос заменяют растительность капители и конечно тоже растут . Локти подняты и пахи раскрыты . Ах ! Все смотрят только на них , а надо весь изображений комплекс учитывать . Фига там тоже есть и это тоже пошлость которую прикрывают .
В окнах балкона стоят другие колоны . Они без рук и ног и похожи на египетские .
Но вернёмся к КОЛичественным смыслам . Они при колке множатся . И атланты стоят по одному отдельно , а по два и три вместе .
Можно колоть единую чурку поПОЛам , а потом и половинку на две .
Рождение человека подобно по смыслу , но только при этом выливается вода . Она на картине вдали .
,,Где ребёнок в ополосках !? ,,

На звенигородской земле было множество дворянских усадеб – идеальный климат и редкостные по красоте пейзажи, манили всех, кто предпочитал жить за городом.

Жемчужиной этих мест считалась усадьба Введенское – «зеркало души века, быта русского».

Старинное село Введенское (Першино), названное по церкви во имя Введения в Храм Пресвятой Богородицы, как дворцовое село известно с 1504 года. В начале XVII века оно вместе с другими окрестными сёлами было пожаловано князю Дмитрию Михайловичу Пожарскому за победу над польско-литовскими интервентами в 1612 году.

В основном, усадебный комплекс сформировался в конце XVIII века при князе Петре Васильевиче Лопухине, его дочери Анне оно было подарено императором Павлом I, но, по неизвестным причинам, в официальных бумагах село значилось за её мачехой – Екатериной Николаевной.

В 1797 году на коронации Павла I 20-летняя Анна привлекла к себе внимание императора и уже через год была пожалована камер-фрейлиной двора, что обязывало её сопровождать императорскую семью во все загородные резиденции.По мнению современников, Анна Петровна не была красавицей, но имела очаровательную головку с выразительными тёмными глазами, чёрными, как смоль волосами и чрезвычайно приятным и добрым выражением лица. Она держалась в стороне от дворцовых интриг и только старалась заступаться перед императором за попавших в немилость. В 1800 году Анна Петровна, с разрешения императора, вышла замуж за князя Гагарина. Свадьба была устроена при дворе, в присутствии царской семьи, молодые осыпаны подарками. После замужества Лопухиной, Павел по-прежнему был к ней привязан, и до самой смерти (в марте 1801 года) считал её «лучшим, искренним другом».

Усадебный комплекс во Введенском, создавался по проекту Николая Александровича Львова. Современники часто сравнивали его с Леонардо да Винчи. Как и знаменитый итальянец, Львов был разносторонне одарённым человеком: архитектор, художник, дипломат, археолог, геолог, ботаник, историк, поэт, драматург, переводчик, изобретатель.

Введенское – единственная подмосковная усадьба, созданная Львовым – основные его постройки в Петербурге и окрестностях.

Николай Александрович писал тогдашнему владельцу имения П.В. Лопухину: «Введенское ваше таково, что я замёрз было на возвышении, где вы дом строить назначаете, от удовольствия, смотря на окрестность…Каково же должно быть летом? Приложа, как говорят, руки к делу, место сие выйдет, мало есть ли сказать, лучшее из Подмосковных. Натура в нём всё сделала, но оставила ещё и для художества урок изрядный….»

Архитектурный ансамбль усадьбы возвышается над долиной Москвы-реки, плавно понижаясь к запруженной речке Нахабне (левый приток Оки). С высоты господского дома открывается панорамный вид на Звенигород, купол Успенского собора, затерявшийся в сосновом бору Саввино-Сторожевский монастырь. Особое очарование имеет Введенская церковь, построенная в 1812 году ,также по проекту Львова, с колокольней, увенчанной высоким шпилем.

В конце XIX века хозяином Введенского был Василий Иванович Якунчиков – крупный предприниматель, владелец кирпичного завода в Одинцове, а также известный меценат, один из устроителей Московской консерватории. Его дочь – известная художница Мария Якунчикова каждое лето проводила в усадьбе – здесь ею были написаны многие картины, в том числе «Вид из окна старого дома», хранящаяся в Третьяковской галерее. На одной из дочерей Якунчикова был женат художник Василия Поленов.В это время в усадьбе бывали художники Виктор Борисов-Мусатов, Исаак Левитан, композитор Пётр Ильич Чайковский, писатель Антон Павлович Чехов.

Последним владельцем усадьбы был граф Гудович ( зять графа Шереметева). В 1912 году обветшавший деревянный дом-дворец перестроили в кирпиче с некоторыми изменениями пропорций декоративного оформления. Дворец почти без потерь пережил социальные потрясения – после революции 1917 года в усадьбе был детский дом, а с 1923 года – и по настоящее время - санаторий «Звенигород» – один из лучших в Подмосковье.

Друзья, уверен, что многие из вас уже слышали скорбную новость об уничтожении застройкой огромного количества достопримечательностей Звенигорода и его окрестностей. О том, как в наши дни, когда в обществе, казалось бы, так много говорят о сохранении памяти, истории и российской идентичности, буквально в нескольких километрах от Москвы буквально распродают Родину, хорошо и хронологически стройно написано у Евгения Соседова. Настоятельно рекомендую вам ознакомиться с его материалами и официальными документами, представленными на его странице.

Андрей Иванов, Андрей Воробьев и Комитет по архитектуре и градостроительству Московской Области проигнорировали все поручения Администрации Президента, обращения Патриарха и известных деятелей культуры, все замечания жителей, все требования закона, все интересы сохранения и развития исторического города, защиты экологии. А главное - опять наврали, обещав сохранить Звенигород и его окрестности от застройки, когда вопреки мнению жителей присоединяли его к Одинцову.

В соответствии с этим документом под тотальную застройку отдаются ВСЕ самые ценные культурные ландшафты, которые удалось спасать от бесконечных нападок ценой колоссальных усилий последние 20 лет:
- все поймы Москвы-реки с обеих сторон напротив Саввино-Сторожевского монастыря;
- всю пойму между усадьбой Введенское и Верхним Посадом с видом на Городок, запечатленную на полотнах М.Якунчиковой;- заповедные участки с вековыми дубравами в долине реки Сторожки между скитом преподобного Саввы и дер. Дютьково, где творил С.Танеев, которые писал И.Левитан и воспевал А.Пушкин;
- парк и всю пойму напротив усадьбы Поречье Медведниковых;
- берег реки вокруг дома-музея М.Пришвина в Дунине; Дунинский ландшафтно-археологический комплекс с участком Рубежа обороны Москвы 1941 года и святыми источниками, где создан и функционирует популярный общественный музей-заповедник и т.д.

Даже в "зоне парков Р-1" допускается застройка 75 процентов территории! Разработчик проекта - Ниипи Градостроительства Московская Область, главный архитектор О.В.Малинова. Документ настолько шокирующий, что сложно подобрать слова для его описания. Полная растерянность, нападение произошло подло, без объявления войны.

Публикую фотографии памятников и ландшафтов, которые пойдут под тотальную застройку с его принятием. Спустя 75 лет фашисты все-таки вошли в Звенигород?!

Обновление. Вошли. От Кирилла Суворова: ПЗЗ Одинцовского округа приняли. Ковровая застройка всего и всюду. Против проголосовали четыре депутата. Все остальные поля и луга от села Уборы до Звенигорода (на карте белые пятна) уже включены в черту Новой Москвы и тоже подписаны под сплошную застройку».

Этот пост я хотел бы проиллюстрировать фотографиями видов, которые уже совсем скоро исчезнут. Мы – последнее поколение тех, кто смог застать эти достопримечательности и окружающие их просторы в первозданном виде! Помогите распространить эту петицию среди своих друзей!

Читайте также: