А с другой стороны за крышами домов
Обновлено: 20.05.2024
Стихи, берущие за душу, притягивают любителей поэзии своей душевностью и трогательностью. Они обостряют наши чувства, наполняя душу теплом и надеждой.
Мы постарались подобрать для вас красивые и трогательные стихи, которые отогреют вашу душу, помогут отвлечься от повседневности, позволят задуматься о смысле жизни.
Стихи, берущие за душу о жизни со смыслом
«Вся жизнь – игра и люди в ней актеры» —
Известна фраза каждому из нас.
Мы все играем те иль иные роли
И забываем, кто мы есть сейчас…
Мы примеряем миллионы масок.
Хотим казаться лучше, чем мы есть.
И забываем, что казаться мало.
И забываем в чем же смысл весь…
Сорвать все маски, отыскать себя
И становиться лучше, не казаться!
Стараться жить по-доброму, любя –
Вот жизни суть, что стала забываться!
Смотрит в зеркало женщина зрелая.
Отраженье смеётся с издевкою:
Что ж ты стала такою несмелою
Иль забыла, какой была девкою!
Русы волосы падали волнами,
А глаза были синие-синие;
Годы птицей промчались за окнами
Смотрит в зеркало женщина сильная.
Улыбаясь, прошла через трудности,
Не сгибая колен; не унизилась.
Тело пусть не такое, как в юности,
Но душа ещё больше возвысилась.
Седина в волосах пробивается
Ты как вишня в саду переспелая.
Но ведь жизнь ещё не кончается —
Смотрит в зеркало женщина зрелая.
Привыкайте счастливыми быть!
Просыпаться с улыбкой лучистой…
И со взглядом по детскому чистым,
Привыкайте друг друга любить…
Научитесь плохое не звать,
Предвещая заранее беды…
Вы ведите другие беседы…
Научитесь душой расцветать…
Привыкайте добро замечать
И ценить то, что жизнью даётся…
И за счастьем бежать не придётся…
Будет счастье за вами бежать!
Научитесь подвоха не ждать
От людей незнакомых и близких…
Ведь у всех, у высоких, и низких
Есть желание – счастье познать…
Привыкайте не злиться на зло,
А рискните помочь, разобраться…
Если кто-то вдруг начал кусаться,
Значит, в чём-то ему не везло…
Научитесь прощенья просить
И прощать… Вам судьба улыбнётся.
И весна в вашу душу вернётся!
Привыкайте счастливыми быть…
Прошу вас, люди — берегите ЖИЗНЬ,
Цените каждое прошедшее мгновенье!
Она хрупка… И как осенний лист
Сорвется, вдруг, и улетит в кружении.
Прошу вас, люди, берегите ДЕНЬ,
Ведь,каждый день-последним стать он может!
Оставьте праздность, укротите лень —
Пусть новый день достойно будет прожит!
Прошу вас, люди, берегите МИР
В сердцах своих, и в помыслах, и в чувствах!
Простите тех, кто вас оговорил,
Кто вам завидовал, и кто вредил искусно…
Прошу вас, люди, берегите СВЕТ
В своей душе, в душе подруги, друга —
Других путей для счастья в жизни нет,
Как нет пути из замкнутого круга!
Прошу вас, люди, как просил сам БОГ-
Не растеряйте ВЕРУ в ваших душах!
В конце пути всех пройденных дорог
Сомненья, пусть, покой ваш не нарушат!!
ЛЮДИ ПРИВЫКАЮТ КО ВСЕМУ
Может быть не сразу, постепенно.
Только непонятно почему
Привыкают к боли и изменам.
И к тому, что предают друзья,
И к тому, что близкие уходят…
Говорите, привыкать нельзя?
Мы и сами понимаем, вроде.
Но устроен странно этот мир –
То, что раньше было невозможно,
Незаметно принимаем мы,
Так логично, мудро, осторожно.
Ничего не поменялось тут.
Просто всем нам далеко не двадцать.
Люди привыкают и живут.
А куда прикажете деваться?
Порой, бывает, незнакомый человек
Живущий «по ту сторону планеты»
Вдруг остановит твой безумный бег
Простым вопросом: Солнышко, ну где ты?
И сразу, в миг, становится теплей
От слов простых, пронизанных участьем
И в череде уныло-серых дней
Мелькнет луч солнца, разогнав ненастье
И тише боль. И легче на душе
И хочется дарить тепло другому,
Живущему в реальном мираже
Так далеко, но близкому такому…
И чувствуешь уверенность свою
И веришь в то, что нужен ты кому-то
А ведь стоял почти, что на краю
Отчаянья. Спасла тепла минута.
Давайте не скупиться на тепло:
Нам всем важны минуты пониманья
Пусть другу станет на душе светло
От нашего участья и вниманья…
Остановить хочу безумный бег
Слова мои улыбкою согреты
Родной мой, незнакомый человек
Грустить не надо…Солнышко…Ну где ты?
Относись ко мне проще. Я — ангел.
Только крылья мои обгорели.
Я ведь долго летала над адом,
А в аду очень жарко, поверь мне!
Мне пришлось очень много увидеть,
оттого и глаза не святые.
Я умею теперь ненавидеть
и слова знаю колкие, злые.
А душа моя — огненный факел,
страсти сердце в куски разрывают..
Относись ко мне проще. Я — Ангел.
Правда, ведьмой меня называют…
Душевные стихи о любви, трогательные до слез
Друг друга быстро обгоняя,
Бегут слезинки по щеке…
Не плачь, любимая, родная,
Прижавшись тихо в уголке.
Клянусь тебе, что не обижу
Ни взглядом и ни словом я!
Поверь, родная, вот увидишь,
Не плачь, любимая моя…
Всегда беречь, лелеять буду
Тебя, мне данную судьбой,
Нигде в разлуке не забуду
Любимый, нежный образ твой!
Давай, я вытру слёзы эти,
Прижму тебя к своей груди…
Разлуку эту не заметишь,
Ты вот увидишь, только жди…
На свиданье дeвушка cпешила
В туфляx на выcоких каблукаx,
И в толпе cлучайнo зацeпила
Шедшегo навcтречу cтарика.
Обepнулаcь: “Дeдушка, пpoститe!”
Oн пoднял уcтавшиe глаза:
“Mилая, куда ж вы так спeшитe?”
“Ждут мeня, oпаздывать нельзя”.
“Xoрошо, кoгда вас где-то ждут,
И вcтpечают c pадостью на лицах,
А мoя любовь нашла пpиют
Там, куда мoгу не тoрoпиться.”
Девушка взглянула на букет,
И в глазаx застыло coжаленье …
Он пpодолжил : “Bот уже ceмь лeт
Ей нoшу ромашки в день poждeнья.
Их oна oсoбеннo любила,
B вoлоcы вплeтала и в вeнок.
Даже в день знакoмcтва, помню, былo
Платьишко на нeй в такой цвeтoк.
Mнoгo лет мы были с ней жeнаты,
Но не гаc любви волшебнoй пыл.
С пeрвoй встpeчи до поcлeдней даты,
Я всю жизнь eё бoготворил.”
Улыбнулcя, крeпче cжал букет,
И пoшёл тихoнькo к ocтанoвке…
A она смoтрела ему вcлед,
Cлoвнo вниз летeла бeз cтpаxовки…
… Он там ждёт за cтoликoм в кафe,
Злитcя, вeдь у них вcегo лишь вeчep …
Галoчкoй помeченный в графe
Meжду тренингом и важнoй встрeчей.
Да, он изначальнo не cкрывал,
Kтo такой, какoй машиной “pулит”.
Пoсле вcтpеч такcи eй вызывал,
А она надeялась, чтo любит …
Ухмыльнувшиcь, сбрocила звонoк,
Нoмеp удалила в неизвeстноcть.
Знала вcё, чтo он отвeтить мoг,
Толькo бoльшe eй неинтepесно.
Нужен тoт, кто будeт пoнимать,
И любить, и чувcтвом дорожить.
Нужен дoм, в котоpoм будут ждать …
И букет ромашек …oт души.
Последняя любовь — как наважденье,
Как колдовство, как порча, как дурман,
Последний шанс на страсть и обновленье,
Прощальный утешительный обман…
В какие годы сердце горше плачет?
Увы, конечно, на исходе дней…
Любовь — загадка, как она дурачит —
Не хватит жизни разобраться в ней…
Последняя любовь — нежданный случай,
Судьба шальная нас с тобой свела.
Всю жизнь я был какой-то невезучий..
А ты меня ждала, ждала, ждала..
Жизнь куролесит наворот событий,
Сжимает сердце, голова пьяна,
И множество незнаемых открытий
Мне дарит обретенная страна…
Последняя любовь — как завещанье,
Прозрение, прощенье и прощанье…
Всё в жизни происходит не с проста.
Одних бросают. Без других не могут.
И создаётся в жизни суета:
К гадалке кто идёт… Кто в церковь, к Богу…
Здесь не известно, прав кто, виноват.
Расстались если — смысл догоняться?
Да, тяжело… Глаза от слёз болят…
И хочется по полной расквитаться…
Не надо вслед проклятья посылать-
Зачем до унижений опускаться?
Честнее будет счастья пожелать,
И по людски, по взрослому расстаться…
Но дать понять, что больше никогда
Не примите назад, коль не сложилось.
Бывает, не уходят никуда-
У многих не расстаться получилось!
Всё в жизни происходит не с проста…
И многое в сравненьи познаётся.
Чтоб не коснулась жизни суета
С судьбою не играйте — воздаётся!
Берущие за душу короткие стихотворения
Я хотел рассказать, но вот только молчу,
Я хотел написать, но в душе лишь кричу
И нелепые строки сгорают опять
Заставляя в пустых коридорах кричать.
В чём смысл жизни — риторический вопрос,
Который каждый мыслящий с собою нёс.
А смысл в том — чтоб смысл обрести.
Себя, спасая — мир спасти.
Всё сбудется, всё непременно сбудется.
Ты только веры в счастье не теряй.
Печаль уйдёт, а горе позабудется.
Не падай духом и не унывай.
Душа… Заплата на заплате…
Не сосчитать уже прорех.
Совсем не дешево мы платим
За каждый промах свой и грех
Стежки неровные по кромке…
Рука уставшая дрожит…
Шепчу сама себе негромко:
«Куда деваться?…Надо жить!…»
Пройдись рукою по моей щеке
Прижмись, возьми мою ладошку,
Оставь, случайно на моей руке
След поцелуев нежную дорожку.
И я замру от маленького счастья,
Дыша теплом, идущим от тебя.
Уйдут, как едкий дым, мои ненастья
В родных объятьях затеряюсь я!
Сейчас бы юности коснуться,
И в детство снова убежать,
Чтоб беззаботно встрепенуться,
О чём-то вкусном помечтать.
Всю жизнь я собираюсь жить.
Вся жизнь проходит в ожиданье,
И лишь в короткие свиданья,
Когда немыслимо решить,
Что значит быть или не быть,
Меж гордым мигом узнаванья
И горьким мигом расставанья —
Живу, а не готовлюсь жить.
Стихи Асадова, трогающие до глубины души
Проникновенные стихи Эдуарда Асадова трогают любителей поэзии своей искренностью и душевностью. Поэт в своих стихах обращается к таким человеческим качествам, как добро, справедливость, благородство. Они просты и понятны, проникают прямо в душу.
Ты прекрасная, нежная женщина,
Но бываешь сильнее мужчин.
Тот, кому ты судьбой обещана,
На всю жизнь для тебя один.
Он найдет тебя, неповторимую,
Или, может, уже нашел.
На руках унесет любимую,
В мир, где будет вдвоем хорошо.
Ты сильна красотой и женственна
И лежит твой путь далеко.
Но я знаю, моя божественная,
Как бывает тебе нелегко.
Тают льдинки обид колючие
От улыбки и нежных слов.
Лишь бы не было в жизни случая,
Когда милый предать готов.
Назначеньем своим высокая,
Дочь, подруга, невеста, жена,
Невозможно постичь это многое,
Где разгадка порой не нужна.
А нужны глаз озера чистые
И твой добрый и светлый смех.
Как легко обидеть человека!
Взял и бросил фразу злее перца.
А потом порой не хватит века,
Чтоб вернуть обиженное сердце!
Будь добрым, не злись, обладай терпеньем.
Запомни: от светлых улыбок твоих
Зависит не только твое настроенье,
Но тысячу раз настроенье других.
Враги всегда активнее друзей.
Не потому ль нам кажется извечно,
Что подлых и завистливых людей
Намного больше на планете сей,
Чем прямодушных, честных и сердечных.
Что счастье дано тебе не навек,
Не надо сетовать, человек.
Когда бы нам счастье навек давалось,
Оно бы буднями называлось.
Когда на лице твоем холод и скука,
Когда ты живешь в раздраженье и споре,
Ты даже не знаешь, какая ты мука,
И даже не знаешь, какое ты горе.
Когда ж ты добрее, чем синь в поднебесье,
А в сердце и свет, и любовь, и участье,
Ты даже не знаешь, какая ты песня,
И даже не знаешь, какое ты счастье!
Сутки. Это мало или много?
Как кому! Для творческих людей,
Полных дел и всяческих идей,
Сутки — это краткая дорога.
У лентяев — всё наоборот:
Сутки — бесконечность расстояний.
Для лентяев сутки — это год,
Сто пустот, желаний и зеваний.
Жить ли век, воюя и любя,
Иль от праздной пошлости томиться,
Всё это зависит от тебя,
А точнее, от жизненных позиций!
— Ты меня не любишь! —
молвила жена.
Муж в ответ присвистнул: — Вот тебе и на.
Если твой характер столько лет терплю…
Можешь быть спокойна, дьявольски люблю.
Сергей Есенин — красивые стихи о жизни, душе и любви
Поэзия великого русского поэта Сергея Есенина никого не оставляет равнодушным. Стихи Есенина о смысле жизни, беспокойной, ищущей опоры душе или любви к женщине трогают своей пронзительностью поклонников поэта и любителей поэзии.
Думы печальные, думы глубокие,
Горькие думы, думы тяжелые,
Думы, от счастия вечно далекие,
Спутники жизни моей невеселые!
Думы — родители звуков мучения,
Думы несчастные, думы холодные,
Думы — источники слез огорчения,
Вольные думы, думы свободные!
Что вы терзаете грудь истомлённую,
Что заграждаете путь вы мне мой.
Что возбуждаете силу сломлённую
Вновь на борьбу с непроглядною тьмой?
Не поддержать вам костра догоревшего,
Искры потухшие… Поздно, бесплодные.
Не исцелить сердца вам наболевшего,
Думы больные, без жизни, холодные!
Дай, Джим, на счастье лапу мне,
Такую лапу не видал я сроду.
Давай с тобой полаем при луне
На тихую, бесшумную погоду.
Дай, Джим, на счастье лапу мне.
Пожалуйста, голубчик, не лижись.
Пойми со мной хоть самое простое.
Ведь ты не знаешь, что такое жизнь,
Не знаешь ты, что жить на свете стоит.
Хозяин твой и мил и знаменит,
И у него гостей бывает в доме много,
И каждый, улыбаясь, норовит
Тебя по шерсти бархатной потрогать.
Ты по-собачьи дьявольски красив,
С такою милою доверчивой приятцей.
И, никого ни капли не спросив,
Как пьяный друг, ты лезешь целоваться.
Мой милый Джим, среди твоих гостей
Так много всяких и невсяких было.
Но та, что всех безмолвней и грустней,
Сюда случайно вдруг не заходила?
Она придет, даю тебе поруку.
И без меня, в ее уставясь взгляд,
Ты за меня лизни ей нежно руку
За все, в чем был и не был виноват.
Звезды
Звездочки ясные, звезды высокие!
Что вы храните в себе, что скрываете?
Звезды, таящие мысли глубокие,
Силой какою вы душу пленяете?
Частые звездочки, звездочки тесные!
Что в вас прекрасного, что в вас могучего?
Чем увлекаете, звезды небесные,
Силу великую знания жгучего?
И почему так, когда вы сияете,
Маните в небо, в объятья широкие?
Смотрите нежно так, сердце ласкаете,
Звезды небесные, звезды далекие!
Ты ушла и ко мне не вернешься…
Ты ушла и ко мне не вернешься,
Позабыла ты мой уголок
И теперь ты другому смеешься,
Укрываясь в белый платок.
Мне тоскливо, и скучно, и жалко,
Неуютно камин мой горит,
Но измятая в книжке фиалка
Все о счастье былом говорит.
- Рассказал бы хоть, как живешь? Все свои книжки пишешь?
- И теперь все равно пишешь?
- А что ругали-то тебя, ничего тебе за это не было?
Виктор заметил, как при последних словах матери все замолкли и насторожились. Галина тихонько, чтобы не брякнуть, опустила на стол ложку и, склонившись над столом, подалась вперед. Во внимательном ожидании замер отец. Настя даже и не цыкнула, а только одернула за рукав Генку, когда тот некстати завозился на своем стуле. И в голосе матери, когда она спрашивала, чувствовалось напряжение.
- Когда ругали, за что? - не понял Виктор.
- Ну, за писанину-то за эту. В газетке. Нам учитель нарочно газетку показал, чтоб знали. Жива она у тебя, отец?
Отец молча полез в тумбочку и подал Виктору газету.
- Вот, - сказал он, заметно волнуясь. - Там, в конце.
- У нас все спрашивают, уволили или нет, - говорила мать, - а мы и сами ничего не знаем. Я уж всякое передумала. А тут еще бабка наша спокою не дает: что да что тебе за это будет?
Виктор развернул газету и нашел на четвертой полосе небольшую статью о своей последней книжке рассказов. Он вспомнил эту рецензию, появившуюся месяца полтора назад в областной газете, читал ее, но не придал ей тогда никакого значения. Разве можно всерьез относиться к тому, что тебя упрекают в каком-то излишнем психологизме, в излишнем копании в душах людей, в том, что в твоих рассказах нет явно выраженных положительных и отрицательных героев, а есть персонажи с расплывчатой жизненной философией, которых, не знаешь, можно ли взять себе в друзья. Как будто друзей ищут в книгах и ищут по принципу: кто громче говорит. Рецензия была неинтересной, из тех, что составляются из вечно торчащих наготове услужливых резиновых фраз, имеющих необыкновенную способность годиться по любому поводу, - вот почему Виктор сразу забыл о ней.
- А, это, - улыбнулся он и отдал газету отцу. - Это чепуха.
За столом помолчали. Потом мать недоверчиво сказала:
- В газетке пропечатано.
Ну и что - в газетке. Там тоже люди работают - значит, как и все мы, могут ошибаться. Меня, конечно, есть за что ругать, но то, что он насобирал тут, - чепуха. - Виктор не знал, как лучше объяснить им все это, и стал объяснять долго и путано. Едва ли его поняли.
- Ты все-таки поосторожней там будь, - сказала мать. - Мало ли что.
Ему ничего не оставалось, как, улыбаясь, согласиться:
Эту ночь от спал в небольшом дощатом пристрое к сеням, приспособленном под кладовку. Тут было прохладно, остро пахло затхлой горечью и овчиной, где-то в углу скреблись мыши, и все равно сон его, как в детстве, был полным и глубоким. И проснулся он от утра - от кудахтанья куриц во дворе, от сытого, терпеливого мычанья коровы, от бодрого и тонкого, доносящегося отдельно, словно по особому каналу, чириканья воробьев, от солнечных лучей, бьющих сквозь щели в кладовку, - проснулся и, вспомнив, что он в деревне, радостно встрепенулся.
Он вышел на крыльцо и постоял там, давая привыкнуть глазам к яркому солнечному свету. Утро казалось удивительным ясным и чистым, все в нем было на виду и все вызывало волнующее ощущение простора и первозданности, будто только что, час или два назад, на смену прежним выступили свежие, совершенно новые краски. В небе дотаивали после ночи прозрачные, изогнутые, как крылья, редкие белые облака, мягко всплывало в высоту, наливаясь теплом и страстью, солнце, воздух, нагреваясь, слабел, размыкался и парил, за огородами близко, широким полукружьем вздымался лес, а с другой стороны, за крышами домов, сверкающей под солнцем бездной покоилась вода.
Со двора вышла мать с подойником, оттягивающим руку. Увидев Виктора, мать удивилась:
- Ты куда так рано встал? Ложись еще, поспи. У нас в эту пору только хозяйки подымаются.
Виктор по-прежнему щурясь от солнца, улыбнулся и не ответил. Спать он сейчас все равно бы не смог. Утро, раннее по часам, но уже поспевшее, полное, вызывало редкое и пьянящее чувство соучастия в нем, в его скором и счастливо удавшемся наступлении, и от чувства этого, как от всякого доброго дела, становилось радостно и чутко на душе, хотелось нового, столь же большого и необыкновенного дела и нового удовольствия от него.
Сам не зная, за что ему взяться и к чему прикоснуться, он пошел в огород, скинул у ворот тапочки с ног и босиком зашагал по черной, недавно поднятой, холодной земле. Пахано было плугом, на поперечных межах еще не затянулись зеленью следы копыт и круги от плуга, когда его переводили из борозды в борозду. Посреди огорода стояли две лиственницы, которые отец, видимо, не решился тронуть, одна из них еще зеленела, вторая торчала сухостоиной. На длинной огуречной гряде топорщились в лунках крепкие, шершавые ростки. Картошку еще не сажали, и Виктор с удовольствием подумал, что не минует нынче эту простую, бесхитростную работу, как не минует и многих других крестьянских работ, полузабытых в деле и оттого кажущихся еще более привлекательными.
Потом ему было приятно, сидя на крыльце, бросать курицам зерно и наблюдать за их голодной суетой, которая по мере насыщения превращалась в задиристую и шумную игру. Среди куриц прыгали воробьи, безбоязненно выхватывая корм из-под самого куриного носа, то и дело вспархивая и тут же опускаясь обратно. Из закутка за амбаром вывалилась свинья, разогнала и куриц и воробьев и завозила своим носом, как магнитом, втягивая вместе с остатками птичьего корма землю.
Виктор решил пойти в лес.
Он выпил стакан парного молока, но не стал ничего есть: мать растопила русскую печь и гоношила пирожки. За завтраком, чтобы угодить ей, надо было постараться, так что не стоило перебивать аппетит.
По проулку, забитому лежащими коровами, он неожиданно попал за огородами на аэродром. Сбоку, на выходе из деревни, стоял большой новый дом с белым опознавательным крестом на крыше и со сходящимися на верху высокой мачты антеннами радиостанции. Посадочное поле, переиначенное из поля хлебного, красиво и ровно было размечено белыми столбиками. Но и здесь лежали коровы. Виктор, приостановившийся было, не зная, можно ли по нему ходить, приободрился и направился напрямик. И все же он шел по полю с каким-то странно-недоверчивым, странно-путающимся чувством удивления и обиды, словно его в чем-то обманули, но обида и удивление состоят не в том, что его обманули, а в том, что обман этот никак не может обнаружиться.
Вдоль аэродрома с верхней стороны была вырыта канава, отводящая от него талые воды с горы, но стенки ее осыпались и канава давно вихляла, норовя пробить свой, удобный ей путь для воды. Сразу за ней начиналась сосновая пустошка, где когда-то было полным-полно маслят. Но маслята тогда за грибы не считали, так разве, на жареху-другую свеженьких набрать, а потом на них никто и не смотрел, подходили рыжики, грузди. И вообще от незнания ли, или от великого богатства все остальные грибы называли поганками и не брали их. И правда, рыжиков на всех хватало, их солили на зиму огромными кадками, а гриб этот до самой весны остается твердым и запашистым.
Виктор хотел пойти по пустошке, он знал здесь каждый угол и отдельно помнил многие деревья. Но оказалось, что идти по ней невозможно, она лишь со стороны сохраняла видимость леса, с нижнего края, а внутри была почти полностью вырублена. Слишком близко стояла она от новой деревни, где городили огороды, ставили стайки, и это ее погубило: сосенки извели на жерди, на слеги. На земле черными завалами, через которые не пробраться, лежали сучья, пожухла и вросла внутрь хвоя под ногами, торчали остренькие высокие пеньки. Кое-где виднелась и свежая работа: то, что подрастало и годилось для дела, в дело под скорым топором и шло. Виктор успокоил себя: зато там, откуда снялись деревни, перебравшись сюда, лес больше трогать некому - даже на веники, на могильные кресты и новогодние елки. А здешнему такая, видно, выпала судьба - никуда теперь от нее не денешься.
Он долго поднимался в гору по опушке, часто оглядываясь и ожидая, когда скроется деревня. Но край ее все время был виден, с нижней стороны он сходился с водой, открывающейся отсюда так широко и богато, что невольно хотелось ущипнуть себя, чтобы проверить, не снится ли это ему где-нибудь в глухую недобрую ночь с тоски по родным местам. Потом опушка кончилась, он повернул вправо и вышел на тропинку, но, пройдя немного, бросил ее: рядом с тропинкой припарилась неизвестно откуда взявшаяся тракторная дорога, по обочинам которой, как заборы, валялись стасканные в кучи деревья с высоко торчащими необрубленными ветками. И он пошел просто так, куда глаза глядят и где удобней идти, всюду натыкаясь на знакомые, памятные ему уголки. Вот здесь, под этими черемуховыми кустами, вылезало столько сырых груздей, что их можно было брать каждый день; вот здесь он, впервые осмелившись, схватил рукой змею и притащил ее в деревню, но эту смелость в нем вызвала месть, он собирался подбросить змею Нинке, не ответившей - умри, несчастная! - взаимностью на его любовь; а вот здесь они, ребятишки, ставили шалаш - деревянный почерневший клин до сих пор еще торчал в сосне. Он останавливался, подолгу стоял, внимательно, с какой-то излишней пристальностью и дотошностью вглядываясь в траву, в деревья, словно пытаясь установить важную для себя связь с собой же, каким он был в те годы, - и отходил ни с чем.
Ср.: Захрустела галька под ногами, тусклым блеском напоминавшая скинутую шкурку змеи (Леон.). - Захрустела галька под ногами, которая тусклым блеском напоминала скинутую шкурку змеи; Одинокий молодой человек, худощавый и стройный, обратил на себя мое внимание (Кат). - Одинокий молодой человек, который был худощав и строен, обратил на себя мое внимание. Как видим, обособленные определения легко переходят в сказуемые. Это возможно именно потому, что, будучи обособленными, они осложняют свое определительное значение сказуемостным.
В зависимости от значения и места расположения согласованные одиночные определения или определительные обороты - причастия и прилагательные с зависимыми словами - обособляются или не обособляются.
1. Выделяются (или отделяются) запятыми распространенные определения, стоящие после определяемого слова: Направо лежала равнина, такая же ровная и безграничная, как небо (Ч.); Налево, параллельно дороге, тянулся холм, кудрявый от мелкого кустарника (Ч.); Казаки второго взвода, лежавшие под кустом ольшаника в холодке, завидя их, отложили карты, смолкли (Ш.); На березе, стоящей на краю берега, лист был совсем желтый и мелкий (Расп.).
Распространенные определения, стоящие перед определяемым существительным, при чисто определительном значении не обособляются: Веселый, сложившийся без нас вечер был в разгаре (Кав.); Федин в книге «Горький среди нас» рассказал о том, как начался многосторонний, не поссоривший нас спор (Кав.). При осложнении подобных определений обстоятельственным оттенком значения они обособляются: Погруженный в свои мысли, Чечевицын ничего не ответил на этот вопрос (Ч.) (ср.: Так как был погружен в свои мысли. ); Хорошо знавший реальную деревенскую жизнь, Бунин буквально приходил в ярость от надуманного, недостоверного изображения народа (Кр.) (ср.: Так как хорошо знал. ).
Обособление обязательно и при отнесении определений к личному местоимению: Низенький, коренастый, он обладал страшною силой в руках (М. Г.). Такие определения всегда осложнены обстоятельственным значением: Недоумевающий, озадаченный выходкой моего спутника, я смотрел на него и молчал (М. Г.); Но, поглощенный его словами, я не мог думать над этой загадкой (М. Г.). Обстоятельственное значение может усиливаться и подчеркиваться деепричастным оборотом: Растроганный видом этой красивой группы и не желая мешать влюбленным, я хотел уже пройти мимо них (Купр.).
2. Одиночные определения, стоящие после определяемого слова, обособляются, если они не являются логико-смысловым центром высказывания, т.е. выделяются ударением наряду с определяемым словом, снабженным собственным ударением: Я часто находил у себя записки, короткие и тревожные (Ч.). Значение конкретизации может способствовать обособлению одиночного постпозитивного определения: Мой друг - писатель из небольшой автономной республики.
Если же одиночные постпозитивные определения становятся центром высказывания, принимают на себя ударение, «перетягивая» его с существительного, тогда они не обособляются, так как оказываются тесно спаянными с определяемыми словами: Беды и трагедии народные, русские он [Бунин] переживал как свои собственные (Кр.). Концентрации внимания именно на логически выделяемых определениях способствует малая смысловая значимость для данного контекста определяемых существительных. Например: Только чувствуя великую боль и даже вину, личную ответственность за все происходящее в стране, мучительное желание помочь народу, можно было написать такие книги, как «Деревня» и «Суходол». Книги-потрясения, книги, зовущие к пробуждению гражданского и человеческого самосознания, книги гневные и скорбные одновременно, книги пророческие, предостерегающие, заставляющие думать о самом главном (Кр.) - весь смысл высказывания заключен здесь именно в определениях, характеристиках сути книг, отсюда - логические ударения: книги пророческие, предостерегающие; книги гневные и скорбные.
Обособление постпозитивных одиночных согласованных определений обязательно и без названных условий, если перед определяемым словом уже есть определение, и, следовательно, постпозитивные определения в какой-то мере становятся дополнительной характеристикой, добавочным уточнением: Первая моя московская осень, теплая и приветливая, стояла долго (Чив.). Возможно употребление тире перед обособленными определениями, стоящими в конце предложения: Таковы многие бунинские персонажи - колоритные, яркие, своеобычные (Кр.); Он еще долго стоял - опустошенный, ненавидящий себя (Расп.); Повернувшись к окну, он смотрел в сад - неуютный, голый, заштрихованный мелким, плотным дождем (Ард.).
3. Прилагательные или причастия, одиночные и распространенные, не обособляются, если включаются в состав сказуемого либо относятся одновременно к подлежащему и сказуемому: Рыжиков на всех хватало, их солили на зиму огромными кадками, а гриб этот до самой весны остается твердым и запашистым (Расп.); Сейчас он [сад] стоял облетевший, озябший (Пауст.); Матовая, чуть влажная в скважинках и щелях, вымытой протянется мостовая (Фед.); Погода стояла как раз скучная (В.
Не обособляются определения, отнесенные к существительным, лишающимся значения при употреблении без них: Перемет не принимал никакого участия в этих переговорах, потому что вообще был человек крайне сдержанный и не любил болтать понапрасну (М.-С.). То же при инверсии: Что же теперь этому Николаю деревня и ее жители: оторванный он от нее человек (М. Г.).
Не обособляются одиночные определения и определительные обороты, относящиеся к отрицательным, определительным, указательным, неопределенным, притяжательным местоимениям, поскольку тесно связаны с ними по смыслу: Расскажите мне что-нибудь веселенькое (Ч.); Мне уже мало того, что я лечу, и хочется чего-то большего (Расп.); О каждом из этих зеленых сокровищ, частью сохранившихся, частью исчезающих, можно бы написать отдельное эссе, потому что в каждом было что-то неповторяемое, оригинальное и ценное (Чив.); Я почувствовал, что в мире произошло нечто имеющее отношение лично ко мне (Кат.).
Однако при наличии выделительных, уточнительных, ограничительных значений, которые часто выражаются частицами, обособление определений необходимо: Когда люди увидели это, они снова принялись судить о том, как наказать его. Но теперь недолго они говорили, - тот, мудрый, не мешавший им судить, заговорил сам (М. Г.); А тот, сухой, длинный, нагнувшийся вперед и похожий на птицу, готовую лететь куда-то, смотрел во тьму вперед лодки ястребиными очами (М. Г.); Хотелось отличиться перед этим, дорогим для меня, человеком (М. Г.); Ни разу я не слышал, чтобы кто-нибудь, даже самый отчаявшийся, взялся при ней [Наташе] грубить или капризничать (Расп.).
4. Всегда обособляются определения, оторванные от определяемого слова (существительного или местоимения): Александровский сад цвел поздним цветом, красивый и ухоженный (Чив.); У меня хранится любительская фотография в память того посещения Архангельского; я сутулюсь на краешке нашей группы с томиком Пушкина под мышкой, тощий и черный с лица, на котором застыло недоумение (Чив.); Она о чем-то думала и, усталая, не могла понять, о чем (Эр.). Ср.
«оторванное» обособленное определение и необособленное определение, стоящее перед определяемым словом и не осложненное дополнительными оттенками обстоятельственного значения: Наступившая затем пора прощанья разделила присутствующих на два неравных лагеря. Толпа расступилась на гудок, Строганов с ходу вскочил на свое сиденье. Наклонившиеся по ветру, мимо двинулись серые подорожные сорняки (Леон.); В соседней маленькой комнате на диване, укрытый больничным халатом, лежал в глубоком сне мастер (Булг).
5. Обособляются определения, входящие в состав предложения с опущенным определяемым словом. Такие определения всегда осложнены обстоятельственным значением и потому связаны с глаголом-сказуемым, а не только с опущенным определяемым словом, ясным из предшествующего контекста: Царь с ближними, с князем-папой, старым беспутником Никитой Зотовым. объезжал знатные дома. . Сытые по горло, - все равно налетали, как саранча, не столько ели, сколько раскидывали. (А. Т.).
Упражнение 26. Найдите согласованные определения - одиночные и образующие определительные обороты. Объясните условия их обособления или необособления. Особо объясните случаи употребления тире.
1. Точно испуганный пожаром или бешеной собакой, он едва сдерживал свое частое дыхание и говорил быстро, дрожащим голосом (Ч.). 2. Над холмом неподвижно стоял большой полумесяц, красный, слегка подернутый туманом и окруженный мелкими облачками (Ч.). 3. Она, бледная, неподвижная, как статуя, стоит и ловит взглядом каждый его шаг (Ч.). 4. Тополь, высокий, покрытый инеем, показался в синеватой мгле, как великан, одетый в саван (Ч.). 5. Разбуженные говором, подымались с земли и другие и, застенчиво скрывая свою радость, тоже толпились у телеги приезжего (Бун.). 6. Раздираемое молниями небо дрожало, дрожала и степь, то вся вспыхивая синим огнем, то погружаясь в холодный, тяжелый и тесный мрак, страшно суживавший ее (М. Г.). 7. Затканные мглой, их фигуры были еле видны Сергею, с любопытством смотревшему на них сквозь тьму (М.
Г.). 8. Я молчал, а он с восхищением, чмокая губами, говорил о кавказской жизни, полной дикой красоты, полной огня и оригинальности (М. Г.). 9. Мельнику было жалко смотреть на него, и в то же время ему хотелось сказать что-то такое чувствительное, что защемило бы сердце учителя тем же чувством, которым полно его, мельниково, сердце (М. Г.). 10, Смотреть на нее, спокойную и сильную, как большая полноводная река, приятно (М. Г.). 11. Скудные партии резины, достававшиеся через знакомых рабочих и комсомольцев, слабо покрывали нужду в этом материале (Мак.). 12. Маленькие глазки впились в знойно дрожавшую даль, стали серыми (Сер.). 13. Ни говора, ни смеха, - тяжкое, плывущее вместе со всеми молчание (Сер.). 14. Понуро ступают лошади с бессильно свесившимися ушами (Сер.). 15. Здоровые, молодые, сильные, они подхватили, почти подняли Антипа на воздух и бросили на палубу (Сер.). 16. Получалось нечто жуткое, путаное и резкое (Фурм.). 17. В предрассветной глубокой темени увидел, как через забор махнул кто-то большой, грузный (Ш.). 18. И пошла тут жизнь - вполне конкретная, но и вполне тоже необъяснимая - до краев дорогая и родная (В. Ш.). 19. Молодого Григория Думнова, тридцатилетнего, выбрали председателем колхоза (В. Ш.). 20. Он, трижды молодой, ждал от жизни всего, но этого письма никак не ждал (В. Ш.). 21. Целиком занятый решением этой волнующей загадки в своей судьбе, Ваганов прошел в кабинет (В. Ш.). 22. Затем я снова замечал ее взгляды на себе - то пытливый и проницательный, вызывающий тревогу, то отсутствующий, с потерянной мыслью, то быстрый, настороженно лукавый (Расп.). 23. Отвечая на обычные вопросы врача о самочувствии, я наблюдал потихоньку за пытающейся скрыться за его спиной и никак не помещающейся за ней девушкой и узнавал ее все больше и больше (Расп.). 24. Солнце, только что державшееся над головой, упало близко к закату (Расп.). 25. В начальный месяц московской моей жизни набросился я на книги, нужные по программе и совсем не нужные, библиотечные и магазинные (Чив.). 26. От прекрасного дворца, стоящего на возвышении и украшенного ослепительными колоннами, открывался чарующий вид на чистый, ухоженный парк, в который надо было спускаться каменными ступенями (Чив.). 27. Опахнув Сошнина табачищем, запыхавшаяся, она промчалась мимо него по темному коридору (Аст.). 28. Никогда не имевшая своих детей, тетя Граня не обладала учеными способностями детского воспитания (Аст.). 29. Честный, принципиальный, открытый, он пользовался известностью и авторитетом (газ.). 30. Выбрать книгу нужную, полезную (газ.).
Упражнение 27. Расставьте недостающие знаки препинания. Определите условия обособления или необособления согласованных определений.
1. Налево была большая городская роща теперь покрытая инеем (Ч.). 2. Молодой парень белобрысый и скуластый в рваном тулупчике и в больших черных валенках выжидал, когда земский доктор, кончив приемку, возвращался из больницы к себе в квартиру, и подошел к нему несмело (Ч.). 3. Свечка стоявшая на табурете в тесной толпе склянок коробок и баночек и большая лампа на комоде ярко освещали всю комнату (Ч.). 4. Это был высокий и худой но хорошо сложенный мужик легкий на ходу и стройный с небольшой, откинутой назад головой и с бирюзово-серыми, живыми глазами (Бун.). 5. Взволнованные встречей засыпали они, закрывая головы свитками (Бун.). 6. Поглощенный его словами я не мог думать над этой загадкой (М. Г.). 7. С этого времени началось нечто удивительно нелепое (М. Г.). 8. Он хотел сказать ей что-то теплое ласковое но не нашел слов (Ш.). 9. В сумерки корабль занесенный снегом и освещенный огнем фонарей казался даже собственным матросам нарядным и легким (Пауст.). 10. Петербургские дома выкрашенные в зеленоватый лимонный и серый цвета казались фарфоровыми (Пауст.). 11. Куда ни взглянешь, всюду лежали чистые краски то плотные то совершенно прозрачные созданные светом северного солнца снегом огнем фонарей (Пауст.). 12. Цвет неба и облака были как будто написаны венецианцами, а горизонты синие от прохладного воздуха провел своим безошибочным карандашом Растрелли (Пауст.). 13. Присмиревшая подавленная великолепием московской улицы Поля шла посреди, едва ступая, словно боялась повредить какое-нибудь всенародное имущество, и стараясь запомнить подробности для вечернего отчета маме, на Енгу (Леон.). 14. А с другой стороны, за крышами домов сверкающей под солнцем бездной покоилась вода (Расп.). 15. Рецензия была неинтересной из тех, что составляются из вечно торчащих наготове услужливых резиновых фраз имеющих необыкновенную способность годиться по любому поводу (Расп.). 16. Картошку еще не сажали, и Виктор с удовольствием подумал, что не минует нынче ту простую, бесхитростную работу, как не минует и многих других крестьянских работ полузабытых в деле и оттого кажущихся еще более привлекательными (Расп.). 17. Ребятишкам теперь приволье, а они раньше из реки бежали к разведенному на берегу костру (Расп.). 18. По улице валялись осколки стекла, куски кирпича и сгнившего, лохматого и вязкого дерева легкие и колючие похожие на «перекати-поле» клубки почерневшего меха (Расп.). 19. . Каждому из нас хозяева подарили на прощание «Записки княгини М.Н. Волконской» изданные в Чите. В самолете я раскрыл их. Истинное чудо эти записки! Сдержанно-благородные исполненные внутреннего драматизма нравственной чистоты и силы (Чив.). 20. Декабристы по времени не очень-то далеки от нас, как недалеки и причины побудившие первых русских революционеров имевших дворянские звания и в большинстве своем чины награды поместья прекрасных жен выступить против самодержавия и крепостничества (Чив.). 21. В громадной до крайности запущенной передней слабо освещенной лампочкой под высоким черным от грязи потолком, на стене висел велосипед без шин, стоял громадный ларь обитый железом, а на полке под вешалкой лежала зимняя шапка (Булг.).
Внимание рассматривавших этот инструмент привлекла также раскрашенная картинка, приклеенная ко внутренней стороне крыши.
Но сам не успевает пробраться к лестнице и, вижу, проваливается. Я вижу его каску наравне с полураскрытой крышей… Невдалеке от него вырывается пламя… Он отчаянно кричит… Еще громче кричит в ужасе публика внизу… Старик держится за железную решетку, которой обнесена крыша, сквозь дым сверкает его каска и кисти рук на решетке… Он висит над пылающим чердаком… Я с другой стороны крыши, по желобу, по ту сторону решетки ползу к нему, крича вниз народу.
Неточные совпадения
С одной его стороны собор и, конечно, Соборная улица, с другой — городской сквер, с третьей — каменные городские ряды, у которых желтая штукатурка облупилась, а на крыше и на карнизах сидят голуби; наконец, с четвертой стороны впадает главная улица, с отделением какого-то банка, с почтовой конторой, с нотариусом и с парикмахером Теодором из Москвы.
Но Самгин уже знал: начинается пожар, — ленты огней с фокусной быстротою охватили полку и побежали по коньку крыши, увеличиваясь числом, вырастая; желтые, алые, остроголовые, они, пронзая крышу, убегали все дальше по хребту ее и весело кланялись в обе стороны. Самгин видел, что лицо в зеркале нахмурилось, рука поднялась к телефону над головой, но, не поймав трубку, опустилась на грудь.
Ромашов долго кружил в этот вечер по городу, держась все время теневых сторон, но почти не сознавая, по каким улицам он идет. Раз он остановился против дома Николаевых, который ярко белел в лунном свете, холодно, глянцевито и странно сияя своей зеленой металлической крышей. Улица была мертвенно тиха, безлюдна и казалась незнакомой. Прямые четкие тени от домов и заборов резко делили мостовую пополам — одна половина была совсем черная, а другая масляно блестела гладким, круглым булыжником.
Низменный, рецептом протянувшийся, деревянный дом, с несоразмерно высокою тесовою крышей, некрашеный и за древностью принявший темно-пепельный цвет, выходил одним фасадом на высоком фундаменте в сад, а с другой стороны опускался окнами чуть не до земли.
Ливень был непродолжительный, и, когда Вронский подъезжал на всей рыси коренного, вытягивавшего скакавших уже без вожжей по грязи пристяжных, солнце опять выглянуло, и крыши дач, старые липы садов по обеим сторонам главной улицы блестели мокрым блеском, и с ветвей весело капала, а с крыш бежала вода.
Внутри фанзы, по обе стороны двери, находятся низенькие печки, сложенные из камня с вмазанными в них железными котлами. Дымовые ходы от этих печей идут вдоль стен под канами и согревают их. Каны сложены из плитнякового камня и служат для спанья. Они шириной около 2 м и покрыты соломенными циновками. Ходы выведены наружу в длинную трубу, тоже сложенную из камня, которая стоит немного в стороне от фанзы и не превышает конька крыши. Спят китайцы всегда голыми, головой внутрь фанзы и ногами к стене.
Неподалеку от Гельмета, за изгибом ручья Тарваста, в уклоне берега его, лицом к полдню, врыта была закопченная хижина. Будто крот из норы своей, выглядывала она из-под дерна, служившего ей крышею. Ветки дерев, вкравшись корнями в ее щели, уконопатили ее со всех сторон. Трубы в ней не было; выходом же дыму служили дверь и узкое окно. Большой камень лежал у хижины вместо скамейки. Вблизи ее сочился родник и спалзывал между камешков в ручей Тарваст.
Собирался ли он жениться: выстраивали на дворе спальню и девичью, первую только с тремя стенами, придвигали их к одной стороне дома, подводили под них фундамент, нахлобучивали их крышею, огромными, железными связями скрепляли все с главным зданием, которое можно было назвать родоначальным; наконец вырубали, где нужно, двери и закладывали окна.
У длинного крашеного стола с подъемными крышами на обе стороны и соответственными рядами неподвижных скамеек мне указали место, которое я мог занять своими тетрадями и письменными принадлежностями, причем я получил и ключ от ящика в столе. Снабдив меня бумагой для черновых и беловых тетрадей, директор выдал мне и соответственные моему классу учебники. Книги эти помещались на открытых вдоль стены полках.
Они пришли к первой избе. Старик достал необмолоченный сноп овса, привязал его к концу шеста, а шест поднял на крышу. Сейчас же налетели со всех сторон маленькие птички, которые на зиму никуда не улетают: воробышки, кузьки, овсянки, — и принялись клевать зерно.
— Вот мы и в Москве! Да как она разрослась, разубралась, раскинулась на все стороны — и узнать ее нельзя! Помнится мне, прежде стояли тут избенки одна от другой на перелет стрелы, а ноне как будто все под одной крышей.
А между тем Квицинский отрядил четырех самых здоровых и смелых конюхов на противоположную сторону дома, с тем чтобы они сзади взобрались на крышу.
Кругом домика, с правой стороны ворот, под легкой железной лестницей, приделанной к крыше с незапамятных времен, пребывали «холодные сапожники», приходившие в Москву из Тверской губернии с «железной ногой», на которой чинили обувь скоро, дешево и хорошо.
Между тем настал день, назначенный для судного поединка. Еще до восхода солнца народ столпился на Красной площади; все окна были заняты зрителями, все крыши ими усыпаны. Весть о предстоящем бое давно разнеслась по окрестностям. Знаменитые имена сторон привлекли толпы из разных сел и городов, и даже от самой Москвы приехали люди всех сословий посмотреть, кому господь дарует одоление в этом деле.
Тюрьма стояла на самом перевале, и от нее уже был виден город, крыши домов, улицы, сады и широкие сверкающие пятна прудов… Грузная коляска покатилась быстрее и остановилась у полосатой заставы шлагбаума. Инвалидный солдат подошел к дверцам, взял у матери подорожную и унес ее в маленький домик, стоявший на левой стороне у самой дороги. Оттуда вышел тотчас же высокий господин, «команду на заставе имеющий», в путейском мундире и с длинными офицерскими усами. Вежливо поклонившись матери, он сказал.
Виднелся городок под ногами с своими белыми домами и красными крышами, собором и мостом, по обеим сторонам которого, толпясь, лились массы русских войск.
Пьер сунулся к флигелю, но жар был так силен, что он невольно описал дугу вокруг флигеля и очутился подле большого дома, который еще горел только с одной стороны с крыши и около которого кишела толпа французов. Пьер сначала не понял, что делали эти французы, таскавшие что-то; но, увидав перед собою француза, который бил тупым тесаком мужика, отнимая у него лисью шубу, Пьер понял смутно, что тут грабили, но ему некогда было останавливаться на этой мысли.
Другой дом — точно фонарь: со всех четырех сторон весь в окнах и с плоской крышей, дом давней постройки; кажется, того и гляди, развалится или сгорит от самовозгорения; тес принял какой-то светло-серый цвет.
Мы бросились на двор, — горела стена сарая со стороны огорода, в сарае мы держали керосин, деготь, масло. Несколько секунд мы оторопело смотрели, как деловито желтые языки огня, обесцвеченные ярким солнцем, лижут стену, загибаются на крышу. Аксинья притащила ведро воды, Хохол выплеснул его на цветущую стену, бросил ведро и сказал.
Доселе я не обращал внимания на другую сторону, Москва поглотила меня. Страшный звук меди среди этой тишины заставил обернуться — все переменилось. Печальный, уединенный Симонов монастырь, с черными крышами, как на гробах, с мрачными стенами, стоял на обширном поле, небольшая река тихо обвивала его, не имея сил подвинуть несколько остановившихся барок; кое-где курились огоньки, и около них лежали мужики, голодные, усталые, измокшие, и голос меди вырывался из гортани монастыря.
Вытянув шею, он пристально всматривался в даль, и там, в петле реки, на высоком бугре, увенчанном маленькою рощею осин и берёз, воображение его строило большой каменный дом с зелёными ставнями и башней на крыше; вокруг дома — подкова крепко слаженных, крытых железом служб, а от подножия холма во все стороны разноцветными полосами лежат пашни.
— Вот тут сейчас, — сказала девка и, пробежав двор, она отворила калитку в тесовом заборе и, остановившись, указала Пьеру на небольшой деревянный флигель, горевший светло и жарко. Одна сторона его обрушилась, другая горела, и пламя ярко выбивалось из под отверстий окон и из под крыши.
Длинные чистые сакли с плоскими земляными крышами и красивыми трубами были расположены по неровным каменистым буграм, между которыми текла небольшая река. С одной стороны виднелись освещенные ярким солнечным светом зеленые сады с огромными грушевыми и лычевыми [Лыча — мелкая слива.] деревьями; с другой — торчали какие-то странные тени, перпендикулярно стоящие высокие камни кладбища и длинные деревянные шесты с приделанными к концам шарами и разноцветными флагами. (Это были могилы джигитов.)
Мы завернули на двор, огороженный тыном; прямо против ворот возвышался ветхий-ветхий флигелек с соломенной крышей и крылечком на столбиках; в стороне стоял другой, поновей и с крохотным мезонином — но тоже на курьих ножках.
Проколесивши большую половину ночи, беспрестанно сбиваясь с дороги, выученной наизусть, они наконец спустились с крутой горы в долину, и философ заметил по сторонам тянувшийся частокол, или плетень, с низенькими деревьями и выказывавшимися из-за них крышами.
Он был так умен, что, идя в поле, охотник не брал его на руку, а только отворял чулан, в котором он сидел, — ястреб вылетал и садился на какую-нибудь крышу; охотник, не обращал на него внимания и отправлялся, куда ему надобно; через несколько времени ястреб догонял его и садился ему на голову или на плечо, если хозяин не подставлял руки; иногда случалось, что он долго не являлся к охотнику, но, подходя к знакомым березам, мимо которых надо было проходить (если идти в эту сторону), охотник всегда находил, что ястреб сидит на дереве и дожидается его; один раз прямо с дерева поймал он перепелку, которую собака спугнула нечаянно, потому что тут прежде никогда не бывало перепелок.
Сквозь пустые окна верхнего этажа видно небо, внутри дома хаотически торчат обугленные стропила, балки, искалеченные колоды дверей; на гниющем дереве зелёные пятна плесени, в мусоре густо разросся бурьян, из окон сонно кивает чернобыльник, крапива и пырей. С одной стороны дома — сад, в нём обгоревшие вётлы, с другой — двор, с проваленными крышами построек.
Мне нравится, что к нему со всех сторон пристроены сени и сенички, так что если взглянуть на него издали, то видны одни только крыши, посаженные одна на другую, что весьма походит на тарелку, наполненную блинами, а еще лучше на губки, нарастающие на дереве.
В оном же доме находились крыльцо и двое дверей; при входе были сени, а по обеим сторонам покои без потолку, с одною только крышею.
По другую сторону Тверской стоял за решеткой пустовавший огромный дом, выстроенный еще при Екатерине II вельможей Прозоровским и в сороковых годах очутившийся в руках богатого помещика Гурьева, который его окончательно забросил. Дом стоял с выбитыми окнами и провалившейся крышей. Впоследствии, в восьмидесятых годах, в этом доме был «Пушкинский театр» Бренко.
Темными буграми стояли дома слободы; между ними по улице бежал сырой поток ветра со стороны болот; где-то шуршали ветки деревьев о стену или крышу, и негромко, должно быть, во сне, тявкала собака.
За ним пошли шестеро, Самгин — седьмой. Он видел, что всюду по реке бежали в сторону города одинокие фигурки и они удивительно ничтожны на широком полотнище реки, против тяжелых дворцов, на крыши которых опиралось тоже тяжелое, серокаменное небо.
Дорожка повернула в сторону; из-за толстых ракит и берез глянул на нас старенький, серый домик с тесовой крышей и кривым крылечком.
Боже мой! стук, гром, блеск; по обеим сторонам громоздятся четырехэтажные стены; стук копыт коня, звук колеса отзывались громом и отдавались с четырех сторон; домы росли и будто подымались из земли на каждом шагу; мосты дрожали; кареты летали; извозчики, форейторы кричали; снег свистел под тысячью летящих со всех сторон саней; пешеходы жались и теснились под домами, унизанными плошками, и огромные тени их мелькали по стенам, досягая головою труб и крыш.
Солнце совсем зашло, только промеж дальних крыш, в стороне польского кладбища, еще тлела на небе огненно — багровая полоска.
Но не успел кончить — озарилась светом вся ночь, и все яблони в саду наперечет, и все цветы на клумбах, и все мужики, и телеги во дворе, и лошади. Взглянули: с той стороны, за ребром крыши и трубою, дохнулся к почерневшему небу красный клуб дыма, пал на землю, колыхнулся выше — уже искорки побежали.
И когда на него падал её тяжёлый масляный взгляд, он шевелил плечами, сгибал шею и, отводя глаза в сторону, видел, что уродливые, полупьяные люди таращат глаза с тем туповатым удивлением, как обыватели Дрёмова смотрели на маляра, который, упав с крыши церкви, разбился насмерть.
В том месте, где Черная речка впадала в Желтую и черная вода, похожая на чернила, пачкала желтую и боролась с ней, в стороне от дороги стоял духан татарина Кербалая с русским флагом на крыше и с вывеской, написанной мелом: «Приятный духан»; около него был небольшой садик, обнесенный плетнем, где стояли столы и скамьи и среди жалкого колючего кустарника возвышался один-единственный кипарис, красивый и темный.
На противоположной стороне теснились болгарские «кишты», точно такие же, как и турецкие, с такими же низенькими черепичными крышами.
Какую-то особенную ветхость заметил он на всех деревенских строениях: бревно на избах было темно и старо; многие крыши сквозили, как решето; на иных оставался только конек вверху да жерди по сторонам в виде ребр.
В прежние годы Охотный ряд был застроен с одной стороны старинными домами, а с другой — длинным одноэтажным зданием под одной крышей, несмотря на то, что оно принадлежало десяткам владельцев. Из всех этих зданий только два дома были жилыми: дом, где гостиница «Континенталь», да стоящий рядом с ним трактир Егорова, знаменитый своими блинами. Остальное все лавки, вплоть до Тверской.
Дают понюхать табаку и собакам. Каштанка чихает, крутит мордой и, обиженная, отходит в сторону. Вьюн же из почтительности не чихает и вертит хвостом. А погода великолепная. Воздух тих, прозрачен и свеж. Ночь темна, но видно всю деревню с ее белыми крышами и струйками дыма, идущими из труб, деревья, посеребренные инеем, сугробы. Все небо усыпано весело мигающими звездами, и Млечный Путь вырисовывается так ясно, как будто его перед праздником помыли и потерли снегом…
Немного правее виднелись уже из-за кустов и дерев разноцветные крыши дачных домиков, из которых некоторые отражали на себе блестящие лучи солнца, некоторые принимали на себя унылый характер другой стороны неба.
Когда дорога понеслась узким оврагом в чащу огромного заглохнувшего леса и он увидел вверху, внизу, над собой и под собой трехсотлетние дубы, трем человекам в обхват, вперемежку с пихтой, вязом и осокором, перераставшим вершину тополя, и когда на вопрос: «Чей лес?» — ему сказали: «Тентетникова»; когда, выбравшись из леса, понеслась дорога лугами, мимо осиновых рощ, молодых и старых ив и лоз, в виду тянувшихся вдали возвышений, и перелетела мостами в разных местах одну и ту же реку, оставляя ее то вправо, то влево от себя, и когда на вопрос: «Чьи луга и поемные места?» — отвечали ему: «Тентетникова»; когда поднялась потом дорога на гору и пошла по ровной возвышенности с одной стороны мимо неснятых хлебов: пшеницы, ржи и ячменя, с другой же стороны мимо всех прежде проеханных им мест, которые все вдруг показались в картинном отдалении, и когда, постепенно темнея, входила и вошла потом дорога под тень широких развилистых дерев, разместившихся врассыпку по зеленому ковру до самой деревни, и замелькали кирченые избы мужиков и крытые красными крышами господские строения; когда пылко забившееся сердце и без вопроса знало, куды приехало, — ощущенья, непрестанно накоплявшиеся, исторгнулись наконец почти такими словами: «Ну, не дурак ли я был доселе?
Крыша была выкрашена в тёмнокрасный цвет, С левой стороны выпячивалось огромное деревянное парадное крыльцо, тоже окрашенное в серую краску, и, кроме того, по стенам его, как снаружи, так и изнутри, были нарисованы, видимо, рукой доморощенного живописца, зеленые деревья, причем и стволы, и листья были одинакового цвета, не говоря уже о том, что в природе такой растительности, по самой форме листвы, встретить было невозможно.
Прогулка происходила в саду, в специально устроенных для того помещениях, вроде небольших загонов или стойл без крыши, но окруженных со всех сторон каменными стенами.
Заманчиво мелькали мне издали сквозь древесную зелень красная крыша и белые трубы помещичьего дома, и я ждал нетерпеливо, пока разойдутся на обе стороны заступавшие его сады и он покажется весь с своею, тогда, увы! вовсе не пошлою, наружностью; и по нем старался я угадать, кто таков сам помещик, толст ли он, и сыновья ли у него, или целых шестеро дочерей с звонким девическим смехом, играми и вечною красавицей меньшею сестрицей, и черноглазы ли они, и весельчак ли он сам или хмурен, как сентябрь в последних числах, глядит в календарь да говорит про скучную для юности рожь и пшеницу.
От передней трети крыши на новом флигельке, от мезонина, оставался один остов; дрань и тесины лежали беспорядочными грудами с обеих сторон флигеля на земле.
Над шахтой горбился деревянный сарай с почерневшею железною крышей, а от него во все стороны разбегались узколинейные подъездные пути, по которым катились ручные вагоны — в шахту с чурками, а из шахты с рудой и пустою породой.
Читайте также: