Полы паркетные врачи анкетные
Обновлено: 05.05.2024
Резерв роста частных клиник еще не исчерпан, считает президент НИИ неотложной детской хирургии и травматологии и руководитель Национальной медицинской палаты Леонид Рошаль. В интервью Forbes он рассказал, почему сам не поехал лечиться за границу, и кто зарабатывает на уголовных делах против врачей.
На развитие медицины нужны деньги. Высокопоставленные чиновники говорят, что у государства средств на финансирование здравоохранения недостаточно, и предлагают делать ставку на развитие и поддержку частной медицины.
Я могу вам повторить то, что я говорил Владимиру Владимировичу Путину. У нас на здравоохранение отпускалось около 3,6% валового внутреннего продукта (ВВП) в рублях. Минфин иногда жонглирует этими цифрами. В некоторых странах за рубежом — 10–15% ВВП в долларах или евро. Посчитайте, сколько приходится на одного больного в рублях и в других странах — в долларах.
Антону Силуанову [министру финансов России] говорю: вы хотите, чтобы мы за эти деньги лечили лучше, чем там. Но так же не бывает! И тем более что мы зависим от импорта и в части оборудования, лекарств и всего прочего. Мы технологически слабые. А иностранные производители фактически нас за глотку взяли.
Сейчас компьютерный томограф или аппарат МРТ стоит бешеные деньги. А если сломался какой-то винтик, производители за него могут взять миллионы.
Очень остро стоит вопрос обслуживания всего оборудования, которое было закуплено по программе модернизации здравоохранения. Прошло почти 10 лет.
В правительстве надеются на импортозамещение. Его не заметно?
Технологическая база у нас улучшается, но она все еще слабая. У нас импортозамещением стали заниматься только тогда, когда нас поставили в безвыходное положение.
Я понимаю, что перед руководством страны стоит множество проблем помимо здравоохранения и надо выбирать, какие решать в первую очередь. Но человеческий капитал — самый важный фактор, и в него надо вкладывать. Есть аналитические исследования, доказывающие, что один рубль, вложенный в здравоохранение, приносит 3–5 рублей прибыли. Но для этого надо поддерживать здравоохранение.
Я открыто выступал против позиции Министерства финансов и Силуанова: у нас в этом вопросе есть некоторое непонимание. Он считает, что чем меньше расходов, тем лучше. В структуре Минфина есть научно-исследовательский институт, который анализирует расходы, их позиция такова: надо и дальше сокращать расходы и направлять на здравоохранение не 3,6% ВВП, как сейчас, а 2,8%. Я сказал: если вы это сделаете, вас народ просто на вилах вынесет.
Но при этом Владимир Путин в майском указе поставил задачу увеличить госфинансирование на здравоохранение до 5% ВВП. В Евросоюзе они составляют 7,2% ВВП, в ОЭСР — 6,5% ВВП, от России по этому показателю отстают только Китай и Индия.
Путин умеет слушать. Он на совещании в Санкт-Петербурге в декабре сказал, что Рошаль ему уже плешь проел по финансированию здравоохранения.
Значит, он вас услышал. У нас же в экономике большую роль играет ручное управление.
Я еще раз говорю: я не завидую Путину. Я бы не смог работать на его месте, потому что надо решать очень много проблем. И по обороне в том числе.
Страна должна тратить больше денег на оборону или здравоохранение?
Сегодня, по статистике, на оборону в России тратится меньше, чем на здравоохранение.
Но часть расходов на оборону является закрытой статьей.
Нас бы согнули в рог очень быстро, если бы у нас не было армии. В мировой экономике идет жесткая борьба, без всяких улыбок и сантиментов.
У всех у нас на слуху пример вашего знакомого Марка Курцера, который создал медицинскую компанию, стоящую сейчас сотни миллионов долларов. В интервью Forbes он признавал, что медицина — очень тяжелый и очень сложный бизнес. В России медицина долго не будет бизнесом в отличие от США, говорил другой миллиардер Петр Авен. Тем не менее в 2017 году о желании заняться крупными медицинскими проектами заявили сразу несколько миллиардеров. С чем связан интерес крупного бизнеса к медицине и можно ли на этом зарабатывать?
Я плохой советчик, потому что я не коммерсант, а врач и государственный человек. Мне нравится советская система: медицина была доступной и качественной. До сих пор некоторые из построенных в советское время клиник являются одними из лучших. В их числе Институт кардиологии, Институт сердечно-сосудистых заболеваний, Онкологический институт, и все это было сделано на государственные деньги.
Вот вы Курцера назвали, но это редкий бриллиант. Я всегда им восхищаюсь: он построил успешный коммерческий центр. Есть другие успешные примеры частной медицины — АО «Медицина» и Центр эндохирургии и литотрипсии. Такие центры развиваются, а значит, есть потребность. Допустим, богатых у нас 5–10% населения, часть из них едет за рубеж, а часть лечится в России.
Резерв роста частных клиник еще не исчерпан. Но конкуренции между частной и государственной медициной быть не должно. У пациентов должен быть выбор: тот, кто имеет возможность платить, может лечиться за деньги. Это капитализм. А тот, кто не может платить такие деньги, должен лечиться в хороших государственных больницах. Вот, например, в университете Лос-Анджелеса на одной территории стоят два госпиталя — частный и государственный: в одном кровати шире и получше питание, в другом палаты поменьше и обстановка попроще, но уровень оказываемой медицинской помощи одинаковый, поскольку в обоих корпусах работают одни и те же врачи.
Врачам платят одинаковые деньги за прием пациентов в государственной и частной клинике?
Там престижно работать в государственной клинике. Там у врача нет обязанности отрабатывать восемь часов на одном месте, а есть фронт работ. Противопоставлять государственную и частную медицину нельзя.
Частная медицина может дополнять государственные клиники, но заменить она их не сможет никогда.
Это потому что уровень жизни населения низкий в России?
Это не только для России. Но и для богатых стран, таких как Америка и Германия.
Число частных клиник растет. Каков их потенциал?
Да, в процентном отношении их число растет. Но интересно сравнить, какое число больных обслуживают частные и государственные клиники. Разница огромная!
Более 90% больных обслуживается в государственных учреждениях.
Доля тех, кто может платить за медицинское обслуживание, невелика.
Частные клиники должны существовать, но у людей должна быть возможность выбора. Если человек не хочет лечиться в государственной клинике и считает, что в частных клиниках его вылечат лучше, пусть пользуется услугами частной медицины.
А вы где лечитесь?
Я, по-моему, никуда не прикреплен, потому что в поликлинику я не хожу. В основном мои доктора — друзья. Но вот однажды со мной случилась проблема, и понадобилось ставить шунт в сердце. Это не простая процедура, как кажется. И в России есть новые потрясающие медицинские центры, сдвиг в этой области огромный. Я мог полететь в Германию? Мог. Мог полететь в Америку или Израиль? Мог. Я мог поехать в академическую клинику? Мог. Но я поехал делать себе шунтирование в московскую больницу, где создан центр по сосудистой хирургии.
В простую больницу поехали?
Да, в обычную больницу.
В какую?
Вам зачем? Поехал в 23-ю больницу.
Не верится, что Рошаль поехал в обычную городскую больницу.
Или вы поехали к определенному врачу?
Ну конечно, к врачу поехал, не к санитарке же.
Но так они знали, что к ним едет Рошаль. Все, наверное, по струнке стояли, раз столь высокопоставленный пациент.
По физиономии узнали, что я приехал. Вот здесь у меня около пальца есть маленькая артерия: через нее вошли, дальше прошли по руке и дальше вошли в сосуды сердца, сделали исследование, вставили все, что надо вставить. Ну я полежал немного, и все. И такую операцию делают у нас в России. Возможности отечественной государственной медицины я на себе попробовал.
Может, потому что вы Рошаль, вам в любой городской больнице могут сделать операцию на уровне космических технологий.
Нет. Для того чтобы сделать такую операцию, нужно хорошее оборудование, квалифицированные врачи. И у нас такие возможности есть. Специалисты в этой государственной больнице хорошие.
Ваша семья не настаивала на лечении в зарубежной клинике?
Со мной вообще сложно, потому что я не очень сговорчивый.
Не надо превозносить западную медицину как идеал. Приведу пример. Был такой композитор Шнитке. У него случился инсульт, и так получилось, что я занимался им, потому что мы дружили. Его отправили лечиться в Германию, а потом его с мольбой забрали и многое для его лечения было сделано здесь. И в итоге он симфонию дописал, и его восстановили российские врачи. Или возьмите Роберта Рождественского: когда у него обнаружили опухоль, он поехал через друзей во Францию на операцию. А долечивали его мы уже здесь, в России — еле-еле забрали из Франции. После этого он писал замечательные стихи. И есть множество других примеров. Иосиф Кобзон сначала нахлебался там.
Он в Германии проходил лечение?
Да, но потом его забрали и долечивали здесь. Основные специалисты, которые его лечили, были россиянами. Он несколько раз ездил за границу для консультаций. Там есть какая-то методика, которой нет в России, а есть, например, в Италии. Почти 20 лет его тащили, причем российские врачи из Онкоцентра имени Блохина, который возглавлял Михаил Иванович Давыдов, — нейрохирурги, химиотерапевты и другие.
Сделанный российской медициной скачок за последние годы очень ощутим. И то, что народ этого не видит, меня очень заботит.
Давайте вернемся к бизнесу. Предприниматели жалуются, что без участия государства клинику построить нельзя. Нужно им помощь оказывать?
Если частные больницы построены, значит, это сделать можно. Если есть ум, деньги, можно сделать успешную клинику. Конечно, у частной медицины есть свои проблемы, а у нас — свои. Например, мы не конкурентоспособны по сравнению с частными клиниками по специалистам. В частных клиниках условия лучше и возможностей больше, а нагрузка меньше и работать легче, чем в государственной клинике, где надо отвечать за прикрепленный контингент.
По какой модели развивается и должна развиваться российская система здравоохранения? Как должно выглядеть соотношение секторов ОМС и ДМС? Интересно ли бизнесу будет работать по системе ОМС с учетом принятой тарификации услуг и уровня затрат на оборудование?
Бизнес работает по ОМС. Например, частные клиники активно работают по таким полисам по операциям по коронарному шунтированию, где платится больше денег, но, когда государство говорит клиникам: возьмите на себя по ОМС прикрепленный участок целиком и поработайте с народом, это им неинтересно. Вы прочитайте, сколько обязанностей у участкового врача — вы с ума сойдете: огромное число обязанностей и невероятный моральный груз.
Есть блестящий пример — в городе Коврове под Владимиром предприниматель Владимир Михайлович Седов, который производит спальные матрасы, построил классную частную клинику, ей позавидуют московские больницы: там по ОМС и коронарное шунтирование, и любые эндоскопические исследования делают. Это пример социально ориентированного бизнеса.
У него есть возможности — он пригласил из Москвы профессоров, предоставил им хорошие условия для жизни: дал квартиры, хорошие зарплаты. Он сам не врач и не диктует врачам, что делать, он просто доверяет хорошим специалистам, которых он пригласил на работу. И, кстати, менеджерами у него работают врачи.
По примеру частных клиник можно сказать, у кого лучше получается медицинский бизнес — у врачей, которые решили заняться бизнесом, или у предпринимателей, которые решили заняться медициной?
Хорошие врачи способны создать успешный бизнес. Но в истории было немало примеров предпринимателей, которые развивали российскую медицину. Вспомните Людвига Нобеля — социально ориентированного капиталиста, который строил школы и больницы. Или, например, купца Морозова, который построил детскую больницу, которая носит его имя. Роль меценатства в здравоохранении всегда была велика.
Для населения будет лучше, если частные больницы возьмут на себя часть работы государственных клиник.
Много пациентов жалуются, что в государственных клиниках толпы людей, а в частной клинике все блестит, очередей нет, приятно находиться и все улыбаются.
Вы знаете, как говорили про врачей, которые работали в «кремлевской больнице»: «полы паркетные, врачи анкетные».
У врачей горбольниц больше практики. В нашем случае на одного педиатра приходилось 700 или 800 человек, сейчас потолок доходит до 2000 человек в год.
Если у частных клиник есть возможность платить более высокие зарплаты врачам, то и квалификация врачей, может быть, там выше?
Не все так, потому что по числу жалоб и неприятностей к общему числу пациентов частные клиники проигрывают государственным. Но отчасти это можно объяснить тем, что, когда человек платит деньги, он более требователен.
Вы с председателем СКР Александром Бастрыкиным недавно обсуждали жалобы по медицинским уголовным делам. Это очень громкая и болезненная тема. Как писали СМИ, встреча продолжалась 10 часов. Что вас так увлекло?
Получается, у врача есть право на ошибку?
Если врач умышленно наносит ущерб пациенту, это должно наказываться лишением свободы, в противном случае каждого из нас можно посадить. И еще вопрос: тюрьма разве сделает врача лучше? Нет, не сделает. Иногда хороший врач работает по 40–50 лет, обладает огромным опытом, спасает тысячи жизней, и вдруг несчастный случай, который перечеркивает все предыдущие достижения, и врача отправляют в тюрьму. Разве так можно?
Владимир Владимирович заявлял: «Всех не пересажаете».
Мы как раз сейчас и боремся с тем, чтобы всех не пересажали и чтобы уголовное наказание предполагалось только за умышленные действия. Я благодарен Следственному комитету и его председателю за то, что они начинают понимать нашу позицию. А мы начинаем понимать их. Можно было бы не контактировать со Следственным комитетом и занять другую позицию. Но мы пошли на этот контакт, чтобы понять друг друга и разобраться.
Это была ваша инициатива?
Конечно. Я понимаю Следственный комитет: число жалоб увеличивается, и надо реагировать. Но и мы должны понимать, что происходит.
Есть еще проблема с тем, как СМИ реагируют на уголовные дела в отношении врачей. Допустим, идет разбирательство, заведено дело, ничего еще не доказано, но СМИ сразу дают такие заголовки: арестовали врача за убийство. Все врачи, оказывается, убийцы.
А как председатель СКР реагирует на эти дела?
Бастрыкин — очень мощный и принципиальный человек. Он слушает не только потерпевшего, но вызывает в СКР и представителей из того региона, где зафиксировано дело: генералы стоят навытяжку, и он очень требователен к ним. Но есть еще проблема в том, что решения затягиваются. Я иногда встаю на сторону следователей, потому что им сложно определить, есть вина врача или нет, поскольку они не медики. Дела отправляются на судебно-медицинскую экспертизу. Допустим, если число дел увеличилось в два раза, а число следователей не увеличилось, то нагрузка на следователей выросла, и им не хватает времени. Или бывает так, что документы задерживает полиция. Словом, очень много субъективных факторов.
У Бастрыкина обвинительный уклон по отношению к следователям: почему они не сделали то или это.
Люди могут ошибаться, они же не железные. Но есть случаи, где я не согласен с обвинениями, и я об этом всегда говорю. Мы фактически встаем на защиту следователей. На прием к Бастрыкину пробиваются не простые люди, они приходят уже с документами, подготовленными юристами. Я против запугивания следователей, от них требуют, чтобы они обязательно нашли виновного врача.
Посмотрите на статистику, из 6000 жалоб на врачей, поданных за год, до суда доведено 140 дел, а осуждено еще меньше людей, причем в большинстве случаев они осуждены условно. Я бы провел анализ и подавал бы в суд на журналистов, которые распространяют непроверенные факты. Должна быть ответственность.
Почему же растет число жалоб?
Мы пытались разобраться, смотрели статистику не только в России, но и в мире. Выяснилось, что во многих развитых странах — в Америке, европейских странах, в Англии — число жалоб увеличивается. В Германии, например, в два раза за последние восемь лет. Причин несколько. Во-первых, вырос уровень требований пациентов. Во-вторых, помогло развитие СМИ и электронных систем. Если сейчас человека что-то не устраивает, он с легкостью может написать письмо и пожаловаться президенту, премьер-министру, министру здравоохранения, прокурору и т. д. В итоге идет вал жалоб. Сейчас врачи живут и работают под таким увеличительным стеклом как никогда. И высветить проблемы помогают СМИ. Помогают и юристы: они иногда обзванивают родственников погибших и предлагают им помощь по подаче документов в суд как возможности заработать какие-то деньги.
Большие?
Суммы исков доходят до десятков миллионов рублей. Деньги идут, как правило, на оплату услуг юристов, часть — семье. Это очень нехорошая ситуация.
Мы сопоставили соотношение количества жалоб к общему числу пациентов стационаров и поликлиник и получили сотую долю процента.
Здравоохранение сейчас курирует вице-премьер Татьяна Голикова, которую вы публично критиковали в присутствии Путина, когда она руководила Минздравсоцразвития. Это назначение повлияет на то, как будет реформироваться российская медицина?
Я настроен на конструктивное сотрудничество. Если в профессиональном плане все будет идти нормально, сомнений не будет. Пока шагов против Национальной медицинской палаты и лично меня нет. Голикову окружают люди, которых я открыто в присутствии Путина критиковал.
Кто, по-вашему, должен управлять медициной?
У меня нет сомнений в том, что развитием медицины должен руководить врач. Экономика здравоохранения важна, но куда она приведет, неясно. Я одобряю модернизацию здравоохранения и считаю, что она должна продолжаться, а к оптимизации здравоохранения я отношусь очень осторожно, потому что закручивать экономические гайки — сокращать врачей и резать технологическую базу, если здравоохранение и так является бедным, очень сложно. Вокруг Татьяны Алексеевны есть люди, которые считают нас злейшими врагами.
Почему?
В 2011 году на совещании с Владимиром Путиным вы говорили, что в здравоохранении много «пилят».
Существовало полугласное правило для работающих в «кремлевках»: не знакомиться с посторонними людьми, то есть с теми, кто не имел отношения к нашему, четвертому, управлению. Поэтому среди медицинского персонала много было неженатых и незамужних.
Во второй Кремлевской больнице заведующим отделением у нас был Глеб Сергеевич Розанов, брат известного профессора хирурга Бориса Сергеевича Розанова. Хорошо воспитанный, тактичный, мягкий в обращении, во всех отношениях приятный человек. В больнице считали его интеллигентом.
Наверное, эта врожденная интеллигентность и подводила его нередко…
Некоторое время он работал в институте имени Склифосовского, в чем-то провинился. Реакция начальства на его проступок показалась ему несправедливой. Розанов уволился из этого престижного лечебного заведения. Да не просто уволился, а вообще уехал из Москвы. Стал работать врачом в сельской глубинке. Но и там ему не повезло.
Как-то на прием пришла интересная молодая женщина в сопровождении мужа. Глеб Сергеевич пригласил ее в кабинет, а мужа попросил подождать в коридоре. Задав пациентке предварительные вопросы, он мягко сказал: «А теперь приляжем на кушетку и я осмотрю вас». Муж, услышав через приоткрытую дверь это «приляжем», подумал бог знает что и пожаловался начальству на «развратного врача».
Начались неприятности. Глеб Сергеевич опять возвратился в Москву. Какое-то время был без работы. Но в медицинских кругах его знали как отличного специалиста. И вскоре он был приглашен на работу во вторую Кремлевскую больницу, а немного спустя стал заведующим хирургическим отделением.
И все бы хорошо. Но… Опять его преследовали неожиданности и приключения. В один прекрасный день в патологоанатомическом отделении случилось нечто из ряда вон выходящее: крысы отгрызли покойнику нос и что-то еще. Патологоанатома пришлось уволить. Взяли нового врача. Им оказалась красивая молодая женщина.
И произошло непредвиденное: Глеб Сергеевич влюбился в нового врача, да так, что забыл про все на свете, даже про обязанности ведущего хирурга. Вся нагрузка по работе легла на плечи женщин, особенно на меня и Надежду Ивановну Ковтун. На все увещевания и замечания Розанов не реагировал. Он был ослеплен.
Тогда мы решили действовать по-другому. На листе бумаги я нарисовала карикатуру: Глеб Сергеевич склонился над трупом и целится дубинкой в крысу, которая отгрызает у покойника нос.
Розанов намек понял и перестал без надобности ходить в анатомичку. Роман с красавицей, специалисткой по трупам, стал тихонечко угасать. Да и не положено было в Кремлевской больнице заводить романы с сослуживцами.
Многое было не положено нам. Анкета при приеме на работу была очень подробной. Недаром существовала даже присказка или частушка: «Полы паркетные — врачи анкетные». Мы давали чуть ли не клятву, что на первом месте в нашей жизни будет работа, и только работа. Тут уж не до романов и влюбленностей! К тому же, как я уже говорила, мы не имели права ни с кем особенно знакомиться. В театр или кино можно было пойти только с родственниками или сослуживцами…
Ни под каким предлогом никому нельзя было рассказывать, где мы работаем, где находится больница, кого мы лечим. И ничего в жизни не должно быть для нас важнее работы.
Особенно строго эти правила действовали в 50– 60-х годах.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.
Продолжение на ЛитРес
Откуда врачи берут Диагноз?
Откуда врачи берут Диагноз? Удивительно, но ответ на этот вопрос прост. Возможно, это как раз то, что первым пришло к вам в голову.С одной стороны, диагноз — это название болезни. И все описания болезней представлены в специальных книгах (учебниках, справочниках,
Врачи? Какие они?
Врачи? Какие они? Врачи тоже люди, но в белых халатах. И эта одежда, не редко, становится преградой между пациентом и врачом.Врачи считают, что они знают то, что неведомо простым смертным — пациентам. Пациенты же изначально готовы видеть за белым халатом знающего
Врачи постоянно ошибаются
Врачи постоянно ошибаются Любой здравомыслящий человек понимает, что медицина к числу точных наук не относится.К любому человеку нужен особый подход. Хотя каждому из нас дан от природы вполне определенный набор свойств — две руки, две ноги, один нос и так далее, все мы
Врачи правды все равно не скажут
Врачи правды все равно не скажут Распространено также мнение о заговоре профессионалов против всего остального мира.«Пришла толпа в белых халатах, шепчутся, переглядываются, по-латыни стрекочут, а я сижу дурак дураком. То ли никаких болезней у меня нет, то ли три дня жить
Как лечат геморрой врачи
Как лечат геморрой врачи Научная медицина различает несколько видов лечения: этиологическое, патогенетическое, симптоматическое и этиопатогенетическое.Слово «этиос» по-древнегречески значит «причина». Поэтому этиологическим называется лечение, направленное на
Глава 15 Если врачи вам навредили
Глава 15 Если врачи вам навредили Мы подошли к очень важному и сложному вопросу. Искать ответ на него больным приходится достаточно часто. Количество обращений больных в различные инстанции для защиты своих прав в последнее время имеет тенденцию к росту, видимо, будет
Врачи чуть не залечили до смерти
Врачи чуть не залечили до смерти У меня еще с рождения аллергия на антибиотики. Но обнаружилось это не сразу. В четыре года я заболел стоматитом. Причиной, скорее всего, был авитаминоз, поскольку я рос на Крайнем Севере в довольно суровых условиях. Питались мы в основном
Глава 3 Что предлагают врачи
Врачи и ученые не виноваты
Врачи и ученые не виноваты Ошибки медициныПо данным весьма авторитетной Американской медицинской ассоциации, медицинские ошибки и побочные действия лекарств только в США убивают 224 тысяч человек в год. Получается, что в списке причин смертности в Америке медицинские
Когда врачи не помогают
Когда врачи не помогают Врачи не получают практически никакой подготовки по вопросам сексуальности — возможно, придется просить у них направление к специалисту. В противном случае у вас возможны такие же переживания, как у Марты (см. ниже). Наши доктора должны понять, что
Врачи
Врачи Хочу дать очень важный совет. Но начну с короткой истории.Когда я была беременна впервые, одна хорошая знакомая спросила:– А где вы рожать собираетесь?– Ну, мы об этом не думали. Как придется. Куда увезут по «скорой».– Это безответственный подход, – определила
Какие мои больные там: на работе, на службе, я не знаю. Но когда поступали ко мне, они становились проще, доступнее. Недаром испокон веку говорят, что человек может говорить откровенно только со священником или с врачом.
Более красивого пациента, чем Константин Константинович Рокоссовский, у меня, пожалуй, не было. Имею в виду не только внешнюю красоту, а удивительную гармоничность всего его облика. Наблюдали мы его вместе с урологом Галиной Ивановной Копейкиной из спецполиклиники, и Рокоссовский не раз, шутя, говорил: «Посмотрите, какие красивые у меня лечащие врачи».
Однако шутливое настроение у маршала случалось все реже и реже. Он был смертельно болен и, видимо, знал об этом. Заболевание считалось очень тяжелым — рак предстательной железы. Сначала его лечили всеми доступными способами. Но все было напрасно. Правда, кремлевские медики продлили ему жизнь лет на десять. Но в последние годы болезнь стала прогрессировать. Пошли метастазы. Положили его в больницу, но знали, что операция бесполезна.
Как сейчас, вижу его перед собой. Он всегда был выдержан, держался доступно, был откровенен и вел себя исключительно мужественно. Наступила самая мучительная стадия болезни — приближение конца…
Я знала, что Рокоссовский — личность исключительная. Он ведь командовал армией, когда шла битва под Москвой, был участником Сталинградской битвы. И мало кто знает, что в 37-м он был репрессирован и провел в лагерях и тюрьмах несколько лет, вплоть до начала войны.
Как-то вечером во время дежурства я зашла в палату Рокоссовского. Он не ожидал моего прихода, на лице его застыло страдание.
— Константин Константинович, вам, наверно, очень больно. Почему вы терпите? Давайте сделаем обезболивающий укол.
— Прасковья Николаевна, я же солдат, — ответил он.
— Доктор, вы когда-нибудь сидите? Сколько я вас вижу, вы все на ногах, все стоя.
— Так ведь работа такая, — ответила я. — Разве сидя осмотришь больного, разве сделаешь ему перевязку? А если операция… Ведь тоже стоя… Вот и получается, Константин Константинович, что хирург все время работает стоя.
Рокоссовский вдруг оживился:
— А вы знаете, Прасковья Николаевна, наши профессии в чем-то схожи. Ведь сидя тоже много не навоюешь, не проведешь военную операцию. Расскажу вам один случай из фронтовой жизни. Только сядьте, пожалуйста.
Я присела у его кровати.
— Это был 41-й год. Немцы рвались к Москве. Мои солдаты, чудом вышедшие из окружения, буквально заслоном стали на их пути. Но на решающем участке фронта немецкая артиллерия палила с необыкновенной яростью, началась атака. Мои бойцы и командиры буквально слились с землей. Казалось, никакая сила не сможет поднять их в контратаку. Что было делать? Что придумать? Не знаю, что меня толкнуло. Но я вдруг поднялся с земли, встал во весь рост и… закурил. Интересно, что я не чувствовал страха. Наверное, это было отчаяние. Солдаты мои несколько секунд, а может быть минут, смотрели в мою сторону. А потом стали подниматься с земли один за другим, один за другим… И пошли в атаку. И прямо-таки вырвали у врага победу.
Я слушала Константина Константиновича как зачарованная.
Да, этот человек остался солдатом до конца дней. Его выдержку и силу воли просто нельзя переоценить.
Умирал он у меня на руках. Я никогда не забуду этих мгновений, особенно выражения лица маршала. Лицо было спокойное, отрешенное. Глаза смотрели мимо меня, куда-то в неизведанное. Казалось, он уже приготовился к смерти, причем встречал ее без всякого страха.
Я не знаю, есть ли Бог. Но уверена, что существует там, в космосе, какая-то высшая сила, которую все мы не изучили и толком не знаем.
От потребностей общества российское здравоохранение явно отстает. Беднейшие не могут прорваться через заслон очередей в районных поликлиниках, средний класс только знакомится с институтом семейного врача, который позволяет занятым людям лечиться в обход регистратур и пресловутой предварительной записи. Но даже для наиболее богатых наших соотечественников выбор дорогих и высококачественных медицинских услуг очень ограничен.
Начать с того, что в России сформировалась отличная от большинства стран форма медицинского страхования. За рубежом страховка соответствует своему названию: компания-страховщик оплачивает лечение клиента при наступлении страхового случая, то есть болезни. Клинику, которая выставляет счет за свои услуги страховщику, пациент, как правило, выбирает сам. Российские же страховые компании фактически работают посредниками между пациентом и несколькими медучреждениями. Клиент может выбирать только из предложенного ему списка клиник.
Даже российские страховки с приставкой VIP не обеспечивают клиенту в случае необходимости дорогостоящие операции вроде аортокоронарного шунтирования (один из самых распространенных видов хирургического лечения атеросклероза, ставший известным после болезни Бориса Ельцина). Самые дорогие полисы ДМС (их цена, впрочем, не превышает $6000 в год) не покрывают и лечение за границей.
Посмотрим, на что могут рассчитывать состоятельные люди, минуя страховщика.
Полы паркетные, врачи анкетные
Мраморные лестницы, бронзовые люстры, дубовые двери в кабинеты врачей. Лучшую ведомственную поликлинику не называют полностью — Поликлиника №1 Управления делами президента (УДП) РФ, а, как и все подобные учреждения, зовут по месту расположения — «Сивцев Вражек». Когда в стране раздавали в частную собственность нефтяные скважины и порты, кремлевская медицина осталась в неприкосновенности.
На наследие 4-го управления Минздрава СССР и прочие ведомственные больницы до сих пор приходится основной поток богатых и влиятельных пациентов. Наиболее престижны 7 поликлиник и 6 стационаров УДП РФ. Помимо паркетных полов, пословица еще советского времени отмечала качество персонала — «врачи анкетные», то есть без проколов в профессиональной биографии. В новейшее время на оборудование потрачены десятки миллионов бюджетных долларов.
Конкурентная борьба за высокопоставленных пациентов, от которых зависит объем финансирования, между лучшими госбольницами была всегда. Михаил Горбачев, скажем, благоволил Объединенной больнице с поликлиникой на Мичуринском проспекте, где для последнего генсека была построена пятикомнатная палата. При Ельцине акцент сместился на Центральную клиническую больницу в Кунцеве. Она сохраняет статус лучшей кремлевской лечебницы. Практически все подразделения кремлевской медицины предлагают коммерческие услуги. За $1000–3000 можно прикрепиться к поликлиникам, $100–200 в сутки обойдется пребывание в стационаре, именитый профессор проконсультирует за $30–100.
Но с каждым годом состоятельные люди все меньше стремятся даже в кремлевские больницы. Щедрое финансирование не может изменить в государственных клиниках главное — советскую организацию лечения.
Скажем, ЦКБ: 11 корпусов на 180 гектарах рядом с Рублевкой. Любой VIP зачастую обречен на целое путешествие от своей койки до нужного кабинета. Даже в ЦКБ не изжита главная беда отечественной медицины, которую один из докторов в интервью Forbes обрисовал так: «Вам сделают операцию по мировым стандартам, но утром вы проснетесь оттого, что нянечка стучит шваброй возле койки».
Руководство УДП официально отказало Forbes в посещении клиник и интервью со специалистами. Тогда корреспондент Forbes позвонил в коммерческий отдел ЦКБ и представился помощником «очень известного бизнесмена, которому требуется госпитализация и, не исключено, аортокоронарное шунтирование». Мне ответили, что, следуя пожеланиям таинственного бизнесмена, возможно, как это было в случае с Ельциным, пригласить на операцию знаменитого кардиохирурга Рината Акчурина. Обойдется сама операция (без предварительной диагностики и каких-то «материалов») в 138 000 рублей. А что с условиями?
«Апартаменты президентского класса», на которых я настаивал, предназначены, по словам сотрудницы ЦКБ, «только для контингента». Отказавшись от госпитализации «шефа» в двухместную палату, я получил заверения, что «главврач может рассмотреть вопрос выделения одноместной». Сутки пребывания в ней — 5000 рублей с трехразовым питанием из «хорошей столовой». Осмотреть палату заранее нельзя. Еще ЦКБ не может выполнить требование лечиться инкогнито: охрана режимного объекта будет знать, что у одного из олигархов проблемы с сердцем. Ну и с посещениями все строго.
Все чаще богатые пациенты предпочитают частную медицину: она не так строга.
Пациент-клиент
«Показательно, что наши услуги приобретают несколько сотен людей, у которых есть возможность бесплатно лечиться в ведомственных учреждениях», — говорит в интервью Forbes Григорий Ройтберг, президент АО «Медицина», самой многопрофильной из частных клиник. Частная медицина начала развиваться со стоматологических кабинетов, вслед за ними появились урологические, гинекологические и прочие клиники, специализирующиеся на одной «хорошо оплачиваемой» группе болезней. Из коммерческих учреждений, сопоставимых по набору услуг с полнопрофильной госбольницей, кроме «Медицины», можно назвать, пожалуй, еще только Центр эндохирургии и литотрипсии Александра Бронштейна. Впрочем, антураж центра (как и его расположение в промышленном районе на шоссе Энтузиастов) не столь роскошен, как в «Медицине», где обследуются обитатели поселков с Рублево-Успенского шоссе.
Проще сказать, в каких сферах «Медицина» не работает: это психиатрия, нейрохирургия и инфекционные заболевания. Стоимость годового обслуживания в VIP-секторе, отделении семейной медицины, составляет для взрослых 74 415 рублей (рядовая программа на треть дешевле). Раз в год — отличие от зарубежной практики — пациенты проходят обязательную диспансеризацию.
Серьезное лечение оплачивается отдельно. Для проведения того же аортокоронарного шунтирования приезжают итальянские хирурги, давние партнеры профессора Ройтберга. Оплата — $10 000– 17 000 в зависимости от объема операции. Баллонная ангиопластика (малоинвазивная операция по удалению атеросклеротической бляшки в сосуде) с установкой одного стента (каркаса, укрепляющего стенки сосуда) обойдется не дороже $3000. Предоперационная диагностика будет стоить около $700, а сутки в одноместной палате, напоминающей неплохой, хотя и без излишеств, гостиничный номер, — 7500 рублей.
За дополнительную плату можно получить, скажем, профилактическую программу занятий на кардиотренажерах для людей с факторами риска (вроде избыточного веса) стоимостью $1000 за 3 месяца, антистрессовый набор SPA-процедур с семидневным пребыванием в стационаре ($500) или отдельные манипуляции вроде стоун-массажа разогретыми жадеитами ($100 за сеанс).
Все процедуры, от рентгена до экстракорпорального оплодотворения и операций на открытом сердце, проводятся в одном 10-этажном корпусе вблизи Тверской улицы. Ройтберг считает это удобством, принципиально важным для клиентов.
Другое веяние, самое модное в среде богатейших, — семейная медицина. Многие хозяева рублевских особняков предпочитают иметь личного врача: за зарплату от $2000–3000 в месяц он занимается одним пациентом и членами его семьи. Ройтберг, возглавляющий кафедру семейной медицины РГМУ, считает эту практику «феодальной» и отживающей: даже специалист со связями в медицинском мире в роли личного врача теряет и квалификацию, и связи — практика ограничена. Другое дело врач, работающий со многими семьями и находящийся в курсе проблем каждой из них. Подобным образом с рядом известных фигур работает сам Ройтберг. Обслуживание пациентов «первого эшелона» связано с необходимостью подстраиваться под их график и «делать анализы как можно быстрее». «Время, когда богатому пациенту требовалось, чтобы врач плохо говорил по-русски, проходит», — подытоживает Ройтберг.
С этим согласны не все. Галина Зубкова, одна из самых востребованных среди богатых москвичей семейных врачей Американского медицинского центра в Москве, говорит в интервью Forbes, что своим пациентам она советует делать ангиопластику и шунтирование в Швейцарии, с гастроэнтерологическими проблемами ехать в Германию, онкологическими — в Германию, США или Израиль.
Мировой уровень
«Все началось в 1991-м, когда к нам из Сочи с повторным инсультом эвакуировали очень богатого коммуниста. Сейчас в год мы принимаем до 500 пациентов из России», — говорит в интервью Forbes Обри Йоффе, президент Herzliya medical centers. Недалеко от медцентра на средиземноморской марине покачиваются яхты, рядом — самый дорогой в Израиле район Герцлия Питуах, где, в частности, живет Леонид Невзлин с соратниками по «Менатепу». Сам медцентр — тоже наиболее дорогая и известная частная клиника Израиля. При этом операция на сердце (самый востребованный россиянами вид помощи, следом идут онкологические операции) здесь стоит $15 000–20 000. В США и Швейцарии при таком же технологическом уровне, говорит Йоффе, она обойдется вдвое-втрое дороже.
«Некоторые госпитали Германии и Австрии даже дешевле израильских плюс экономия на переезде. Но у нас есть русский язык», — обозначает Йоффе особый статус израильской медицины. Для многих состоятельных пациентов из России, действительно, выбор места для госпитализации на земле обетованной обусловлен именно тем, что лечить и ухаживать будут по-западному, а разговаривать — по-русски.
Впрочем, если хочется болеть в настоящей роскоши, аналогов швейцарским клиникам нет.
«Немецкие больницы при их высочайшем качестве — подчеркнуто технократичный конвейер по возвращению здоровья. А швейцарские клиники предлагают проживать болезнь как отдельный ценный кусок жизни. Пить лучшие вина, питаться на уровне гастрономического ресторана и слушать фортепиано», — говорит Людмила Курмачева, руководитель компании «Медассист», одной из десятка фирм, занимающихся в Москве отправкой на лечение за рубеж.
Стоимость «проживания болезни» в лучших швейцарских палатах (минимум две комнаты с красивым видом из окна) — от $2000 в день. Цены на различные манипуляции тоже отличаются не только от российских, но и от австрийских с немецкими: роды в Австрии стоят €5000, а в Швейцарии — €20 000, круговая подтяжка лица соответственно €9000 и €30 000. Впрочем, российская элита успела убедиться, что клиники Женолье и Монштуази, Ля Леньер и Леманик этих денег стоят.
Популярной среди богачей стала клеточная терапия на основе клеток эмбрионов овцы, которую предлагают в Швейцарии две самые известные в этой области клиники — Лемана и Ля Прери. Метод, не получивший широкого признания в мире, дает тем не менее видимые результаты по омоложению организма, и к нему с периодичностью раз в 3–6 лет обращаются многие россияне, способные заплатить за несколько уколов $10 000 в одной клинике или в 2,5 раза больше в другой.
В жизненно важных сферах медицины на Западе тоже есть наработки, не дошедшие пока до России, — такие как криохирургия профессора Корпана из венской клиники Рудольфинерхаус (клетки раковой опухоли не иссекаются скальпелем, а замораживаются при сверхнизких температурах, что существенно снижает риск возникновения метастазов) или использование для диагностики уникального сканера из Женолье или лапароскопического робота из Женераль Болье (обе клиники швейцарские). За рубежом можно также лечиться новейшими препаратами, многие из которых еще не прошли российский фармкомитет и не могут быть легально ввезены в Россию.
Самой дорогой медицинской поездкой, которую организовала «Медассист», была отправка пожилой россиянки на трансплантацию печени в Германию. Сыну пациентки, одному из крупнейших российских бизнесменов, услуга обошлась в €500 000. В основном же лечение даже самых сложных болезней в лучших мировых клиниках обходится не дороже нескольких десятков тысяч долларов. Медицина не стремится стать искусством для избранных: для получения самого лучшего достаточно быть простым миллионером.
устройство покрытия (лицевого слоя) пола из Паркета. П. р. включают: подготовку основания, настилку паркета и его отделку. Характер П. р. зависит от конструкции основания (бетонное, асфальтобетонное, деревянное и др.) и типа паркета. Штучный паркет настилают по сплошному жёсткому и ровному основанию. К бетонному основанию, покрытому выравнивающей стяжкой (См. Стяжка), паркет приклеивают холодными мастиками (битумными, резинобитумными, полимерными и др.). Для снижения звукопроводности перекрытия (См. Перекрытие) между паркетом и основанием устраивается прокладка (например, из древесноволокнистых плит (См. Древесноволокнистые плиты)), также наклеиваемая на мастике. К деревянному основанию (настилу из досок) паркет крепят гвоздями. Между досками и паркетом прокладывают бумагу, картон или пергамин для устранения скрипа. Штучный паркет укладывают «в ёлку» или «в квадрат», с фризом по периметру помещения или без него. После настилки производят окончательную отделку паркетного покрытия (острожку, циклёвку или шлифовку) с помощью паркетострогальных и паркето-шлифовальных машин.
Полы из паркетных досок настилают по деревянным лагам, приклеенным горячей битумной мастикой к звукоизоляционным прокладкам из древесноволокнистых плит или уложенным на слое песка. При правильной настилке эти полы не требуют острожки; их отделка сводится к шлифовке и натирке мастикой или покрытию лаком. Аналогичным образом производят настилку щитового паркета стандартного типа.
Большая советская энциклопедия. — М.: Советская энциклопедия . 1969—1978 .
Смотреть что такое "Паркетные работы" в других словарях:
ПАРКЕТНЫЕ РАБОТЫ — устройство из паркета покрытия (лицевого слоя) пола. Паркет укладывают по жёсткому ровному сплошному основанию бетонному, асфальтовому или выполн. из досок. Паркет к дерев. основанию крепится гвоздями; к бетонному и асфальтобетонному с помощью… … Большой энциклопедический политехнический словарь
работы паркетные — Отделочные работы по настилке полов из штучного, наборного и щитового паркета или из паркетных досок [Терминологический словарь по строительству на 12 языках (ВНИИИС Госстроя СССР)] Тематики строительные и монтажные работы EN parquet work DE… … Справочник технического переводчика
РАБОТЫ ПАРКЕТНЫЕ — отделочные работы по настилке полов из штучного, наборного и щитового паркета или из паркетных досок (Болгарский язык; Български) паркетни работи (Чешский язык; Čeština) parketářské práce (Немецкий язык; Deutsch) Parkettlegerarbeiten (Венгерский… … Строительный словарь
Отделочные работы — в строительстве, комплекс строительных работ, связанных с наружной и внутренней отделкой зданий и сооружений с целью повышения их эксплуатационных и эстетических качеств. О. р. являются завершающим этапом строительства; от их… … Большая советская энциклопедия
отделочные работы — штукатурные, облицовочные, малярные, обойные, паркетные, стеклянные и др., связанные с наружной и внутренней отделкой зданий (сооружений). Значительный объём отделочных работ выполняется на заводах при изготовлении крупноразмерных сборных… … Энциклопедический словарь
ОТДЕЛОЧНЫЕ РАБОТЫ — штукатурные, облицовочные, малярные, обойные, паркетные, стекольные и др., связанные с наружной и внутренней отделкой зданий (сооружений). Значительный объем отделочных работ выполняется на заводах при изготовлении крупноразмерных сборных… … Большой Энциклопедический словарь
ПОЛЫ ПАРКЕТНЫЕ, ВРАЧИ АНКЕТНЫЕ — О больнице № 31 им. Я. М. Свердлова (пр. Динамо, 3), в советское время предназначавшейся для лечения исключительно работников высшего партийного и советского аппарата Ленинграда. Главным критерием при отборе медперсонала для работы в этой… … Словарь Петербуржца
отделочная работа — отделочные работы Комплекс строительных работ, связанных с наружной и внутренней отделкой зданий и сооружений с целью повышения их эксплуатационных и эстетических качеств. [БСЭ] О. р. являются завершающим этапом строительства; от их качественного … Справочник технического переводчика
Доска пола — Доска пола профильная деталь из древесины для покрытия полов[1] … Википедия
Китайский дворец — Достопримечательность Китайский дворец … Википедия
Читайте также: