Почему храмы строили из камня
Обновлено: 01.05.2024
В отличие от язычников, которые замуровывали в фундаменты своих храмов принесенных в жертву младенцев, подростков или жертвенных животных, православные святыни зиждутся на более крепких вещах – на краеугольных камнях, положенных в их основание.
Как это происходит
При заложении этого камня священники совершают «чин на основание», который включает в себя не только закладывания камня под будущий алтарь, но и воздвижение креста. Камень, положенный в основание храма, делают четырехугольным и высекают на нём крест. Под крестом делают выемку для частицы святых мощей того святого, в честь которого ставят храм или какого-либо другого святого. Обычай этот пришел к нам из древности – еще в «Сказании о Софии Цареградской» было написано, что «егда ж создаваху 12 рядовь (камней), тогда патриарх с епископы и священникы молитвы творяху и мощи святых полагаху, сице творяху и до совръшенна церкве» (С.Г. Виленский «Сказание о Софии Цареградской в Еллинском летописце и в Хронографе»). Так бывает не всегда, а лишь по непосредственному желанию местного епископа, без которого невозможно построить ни один православный храм. Нарушивший это правило извергается из церкви Христовой как человек, не признающий власти высших архиереев. Чин начинается крестным ходом в сопровождении мирян и клира, затем продолжается молебном с освящением воды и масла (елея). Освященный святой водой камень полагается в основание будущим настоятелем храма, им же водружается и крест, который обычно ставят на место, где будет находиться престол. На кресте пишут молитвенные слова с просьбой к Богу освятить алтарь и престол и делают надпись о том, что такого-то числа заложен такой-то храм по благословению такого-то иерарха. Табличку с такой же надписью могут закрепить на камне либо же высечь эти слова на нем. Если в это же время закладывается фундамент храма, то священник обходит его углы и освещает их, кропя святой водой.
С краеугольного камня начался мир?
Обычай закладывать в основание храма краеугольный камень появился еще у иудеев, считающих, что камень, на котором зиждется вся вселенная, находится на иерусалимской Храмовой горе. Это предание основано на Устной Торе, где говорилось, что с этого камня началось Сотворение Богом всей вселенной. Он бросил его в хаос, и камень стал причиной преобразования хаоса в наш мир. О существовании камня Бог рассказал праотцу еврейского народа – Аврааму. Именно на месте краеугольного камня Авраам должен был по повелению Бога принести Ему в жертву сына Исаака. Именно из этого камня позже были сделаны Скрижали Завета и возле него находился сам Ковчег Завета после того, как на горе царем Соломоном был вовзеден Иерусалимский храм. Отсюда иудеи-первосвященники обращались с молитвами к Богу, и здесь было Его обиталище.
Сегодня я бы хотел поделится с вами своими мыслями на тему из названия статьи. Я уже давно пытаюсь найти ответ на этот вопрос и кажется я подошел близко к тому, чтобы дать ответ.
- Уверен этот вопрос волнует многих, иначе под моими статьями было гораздо меньше комментариев типа: - е сли мегалиты строили высокоразвитые существа, то почему в своем строительстве они использовали обычные камни?
Мне вот интересно, чего они ждут? Когда внутри какого-нибудь мегалита с помощью рентгена обнаружат микросхемы? Или хотя бы инородный материал? И почему так называемые "моглики" напрочь отрицают тот факт, что создатели мегалитических сооружений были способны на обработку совершенно любого природного материала? Причем они были способны обрабатывать материал в промышленных масштабах.
Пара фото для примера
Перейдем к версии
Собственно, я считаю, что здания из природного материала были сделаны с определенной целью, а именно – маскировки .
Вполне вероятно, что несколько тысяч лет назад произошел некий конфликт среди неизвестных цивилизаций, из-за чего некоторая их часть была вынуждена искать укрытие – и кажется они нашли его на Земле.
Чтобы «не спалится» они застраивали участки из самых доступных природных материалов. Эти здания они использовали как для жилья, так и для маскировки своих технологий – так сказать «режим хамелеона». Я понимаю, что эта версия выглядит нереалистично, но в ее пользу есть определенные факты.
Например на территории Перу есть множество сооружений, части которых словно вросли в горы. Нет никаких идей, зачем было делать здания такого плана, если у них нет никакого смысла и предназначения. Но если предположить, что их построили с целью маскировки, то тут уже появляются некоторые варианты.
Например со спутникового снимка такие сооружения заметить просто нереально. А высокоразвитые цивилизации так вообще подумают, что это здания примитивных существ.
Возможно такие здания и создавали как раз с этой целью. Хотя, если вспомнить о многочисленных легендах о войнах Богов, сопоставив их с множественными расплавленными мегалитами, то становится очевидным, что эта стратегия в итоге не принесла желаемых результатов.
Исключением будет если только они хотели потянуть время.
Если эта версия верна, то большая часть мегалитов были построены для обороны. И раз на Земле не осталось никого из строителей, то их оборона провалилась.
Официальная история и сложившееся мнение утверждают, что культура на Руси началась с 9 века – после Крещения. До этого славяне, как известно, были дикие и звероподобные. В предыдущей статье мы уже рассмотрели вопрос, почему иностранные епископы были вынуждены «терпеть» самобытные русские храмы, не похожие на византийские. На этот раз профессиональный архитектор дал свое заключение, могла ли быть развитая архитектура на Руси до 9 века.
Эта статья – часть большого интервью с архитектором и экспертом по православному зодчеству Сергеем Осышным, которое он дал нам для документального фильма «О чем молчат храмы» (телеканал «Культура»). По архитектурным проектам Сергея было построено несколько современных православных храмов.
"Бытует мнение, что первые храмы на Руси были построены в византийских формах. Но если рассматривать кладку Софии Новгородской или кладку Владимиро-Суздальских храмов, можно сделать осторожное заключение, что традиции строительства из камня очень давние на Руси.
Новгородская София лучше всего сохранилась из первых русских храмов. (Прим. редакции: годы постройки 1045-1050, то есть фактически через полвека после Крещения Руси, за такое время выработать особый стиль русские зодчие просто не успели бы). Давайте посмотрим на этот храм повнимательнее. Что мы замечаем?
Первое . Храм пятиглавый. Причём главы собраны в букет, то есть находятся на одном уровне и расположены очень тесно. Для Византии совершенно не характерны пятиглавые храмы. Даже если когда-то эти типы применяли в Византии, главы разносились и находились на разных уровнях.
Второе . Все русские храмы XI века имели закомары. Такого количества закомар не было ни в одной христианской страны того времени. В Новгородской Софии они очень интересны. Они не только, как обычно, полукруглые, но среди них встречаются и треугольные. Они образуют сложный интересный ритм, что говорит об особом артистизме и профессионализме зодчих . То есть они явно сталкивались с этим не в первым раз.
Третье . Очень необычная черта Новгородской Софии, которая её крайне сильно отличает от византийских храмов, - это ассиметричная башня, пристроенная к западному фасаду. Она совершенно не похожа на византийский стиль, но очень напоминает башни хаваны , которые пристраивались к храмам в традиции тех народов, которые поклонялись огню. Эта башня служила для хранения священного огня .
Четвертое . Крестообразные столбы. В Византии были исключительно круглые столбы.
Пятое . Интерьер, состоящий из небольших по площади и высоких ячеек. В Византии мы видим обратную картину. Там, наоборот, интерьер состоит из широких и достаточно низких ячеек. Купол византийский должен был напоминать небо. В русских храмах такого ощущения нет.
Шестое . Кладка Новгородской Софии совершенно не похожа на византийскую кладку. Она выполняется из природных камней местного происхождения. Очень разной формы, размера и цвета. Цвета меняются от голубоватых до красноватых и коричневатых. Связаны они розовато-коричневатой цемянкой. Цемянка – это раствор извести с толчёным кирпичом. Частично эти стены затёрты той же цемянкой. Но, судя по зондажам первоначального периода кладки, эти камни не были скрыты ни штукатуркой, ни затиркой и были видны на фасаде. И возникало ощущение, что это некое гигантское ювелирное изделие с самоцветными камнями в какой-то такой изящной оправе.
Для того чтобы добиться такой артистичной эстетики кладки, можно было только идти путём проб и ошибок. Нужно было работать над этим веками . Ещё более убедительно это показывает владимиро-суздальское зодчество. Для строительства храмов нашли известняк – самый прочный из всех известняков, который в России есть – и вовсе не под Владимиром, а в Мячково, под Подольском. А это достаточно далеко, сотни километров. Естественно, что приезжие зодчие не могли за короткое время их пребывания здесь это месторождение отыскать, при условии той слабой средневековой техники, которая была в их распоряжении.
Но что же все-таки роднит Новгородскую Софию с византийскими храмами? Роднит только крестово-купольный тип здания (в отличии от западноевропейских базилик). Но сама крестово-купольная система не является стопроцентным изобретением Византии. На её сложение повлияла сирийская архитектура, которая, собственно говоря, является арийской архитектурой.
Собственно, когда Русь использовала крестово-купольную систему, она использовала не византийскую систему. Она использовала систему, которая выработалась в арийских странах.
Может быть, отличие форм, применявшихся на Руси, объясняется тем, что они были более практичными, чем византийские? Но вовсе нет. Они как раз менее практичны, потому что они более сложны. А как известно, для того чтобы кровля была практичной, она должна быть более простой.
Что это все значит? Русской архитектуре не одна тысяча лет, как принято считать, а гораздо больше. Нам не следует стесняться того, что у нас была дохристианская традиция. Православные греки не стесняются того, что у них была великая Античность. Нам нужно следовать их примеру".
Вот скажем церкви строят из камня и стоят эти церркви 500 лет Разумеется их реконструируют Но ведь до реконструкции стоят сотни, а то и тысячи лет Так почему же жилые дома строят только кирпичные и цементные?
Ну почему же не строят.
В Осетии в горах до сих пор сохранились родовые башни, построенные из камня.
Сейчас в них уже не живут, но еще в середине 20 века многие семьи жили в таких домах.
На первом этаже башни располагался очаг, вокруг которого ютились жильцы, часто вместе с домашними животными, от которых люди отделялись тонкой перегородкой, сплетенной из хвороста.
Такие башни строились как оборонительное, боевое и жилое строение. Многие башни в Северной Осетии появились также не столько как оборонное строение, а как предмет тщеславия и средство защиты от кровной мести. Родовые башни почитались как святыни, потому что они считались местом обитания святого духа. Родовые башни были оплотом и гарантом целостности и продолжительности рода, фамилии. В башнях сконцентрировалась энергия и сила осетинских фамилий, недаром им посвящались легенды, песни, предания. Роль башен в Осетии была настолько важной, что со временем они стали объектами культа.
Для строительства фамильных башен приглашались специалисты, которые не всегда были родом из Осетии (из Дагестана, горной Ингушетии, Балкарии) . Далеко не каждая семья могла позволить себе построить башню, потому что это очень дорогое удовольствие. Например, один большой обтесанный камень стоил как одна овца. Учитывая, что высота башни должна была достигать 10-15 метров в высоту, то на ее постройку требовалось где-то 150 камней – что в переводе на овец означало 2-3 отары овец. Специальные мастера по строительству башен тщательно подгоняли каждый камень, соблюдая древнюю технологию строительства и традиционные старинные приметы.
Считалось, что башня должна была быть построенной в течении одного года, если строительство не успевало закончиться в срок, то башню разбирали и начинали строительство заново. Такая башня, построенная по всем правилам, была действительно неприступной.
Арочный вход в башню располагался на высоте 2-3 метров над землей, и, случае опасности, вся семья взбиралась в нее по приставной лестнице, затем, лестница втягивалась внутрь, и вход закрывался тяжелой кованой дверью. Теперь она становилась неприступным бастионом, и готова была обороняться от неприятеля оружием, камнями, кипятком, расплавленной смолой
И сегодня традиции предков не забываются. Так, например, в селении Ахсау, которому больше 400 лет, недавно была отреставрирована фамильная башня Бузоевых.
А вот теперь представьте, как дорого будет построить дом из камня. Насколько удобней строить дома из кирпича и цемента.
кирпич-это искусственный камень. где ты наберешь природного камня в таком количестве, чтоб жилье строить? как добудешь, обработаешь, транспортируешь. расходы посчитай? по тому и строили преимущественно общественные здания из камня, такие, как храмы. к тому же, если дом простоит 500 лет то он морально устареет. вот живешь ты в доме, которому 500 лет, но писать на улицу будешь бегать и мыться в другом месте- коммуникации как ты проведешь? они предполагаются в каналах внутри дома. так что это не экономично, нерационально .
вы не прогреете каменный дом, к тому же. там будет сыро.
зато потрясающая акустика, хоть концерты устраивай
Как известно, подавляющее большинство храмов домонгольской Владимиро-Суздальской земли возведено из белого камня. Рядом – в Киевской, Черниговской, Смоленской, Рязанской, Новгородской землях – все строительство велось из кирпича (плинфы) или в смешанной технике. Кроме Суздаля.
При Владимире Мономахе, в Суздальском крае еще строили из плинфы и в смешанной технике. Белокаменное же строительство началось в середине XII века при Юрии Долгоруком и продолжалось более трехсот лет – из белого камня строили и в Московском княжестве. А в середине XV века произошел практически повсеместный возврат к кирпичу.
Эта ситуация, в истории русской архитектуры уникальная — переход в середине XII века от дешевого и технологичного кирпичного зодчества к более дорогому и менее технологичному белому камню, его трехсотлетнего использования и возврата к кирпичной технике в середине XV века.
Факты, порождающие множество вопросов:
– почему в середине XII века Юрий Долгорукий начал строить во Владимиро-Суздальской земле не из кирпича, а из белого камня, который обходился в десятки раз дороже обыкновенного кирпича. (за счёт несравненно более сложной добычи, транспортировки и обработки)
– Почему белый камень и при потомках Юрия остался господствующим видом строительного материала?
– Почему в «преемнице» Суздаля – Москве – эта традиция продолжалась еще очень долго и прекратилась только в середине XV века?
Подлинное зеркало каждой эпохи – это архитектура. Возможно, изучив характеристики эпох Юрия Долгорукого, Андрея Боголюбского, Всеволода Большое Гнездо и их потомков — всех тех, кто настолько неравнодушен был к белому цвету, можно будет прочесть хоть какую-нибудь информацию, найти ответы на поставленные вопросы. Быть может, белый цвет в строительстве был продиктован из политических соображений, религиозных, а может — исходя из личных симпатий и антипатий… Благо исследований в этом вопросе проводилось немало.
До середины XV века каменное строительство на Руси вели исключительно князья. Именно они отвечали за добычу камня, возведения крепостей и дворцов, всех каменных храмов и в городах, и в селах, и в монастырях.
Особое пристрастие к белому камню наблюдалось исключительно у владимиро-суздальских и московских князей. И это несмотря на повсеместное кирпичное строительство в соседних русских землях. Нигде – ни в Киеве, ни в Чернигове, ни в Переяславле Южном, ни в Рязани, ни в Смоленске, ни в Новгороде-Северском, ни в Волыни – ни одного храма не было построено из белого камня или его местных аналогов, везде строили только из кирпича.
Со времен Юрия Долгорукого до Батыева нашествия во Владимиро-Суздальской земле из белого камня были возведены 95 % всех построек.
В послемонгольское время до середины XV века все капитальное строительство в Московской земле велось в белокаменной технике. И это при всем том, что «дорого и трудно». Дорого, потому, что нередко приходилось за сотни км. подвозить материал к стройке. Вдобавок ко всему — адские сложности в добыче, ломке и обработке белого камня.
В XII веке капитальное строительство требовало напряжения сил и мобилизации ресурсов всего княжества, а получается, например, что вместо четырех белокаменных храмов Юрий Долгорукий при тех же трудовых и финансовых затратах мог бы построить сорок кирпичных. Упрямство? Принципиальность? Личные пристрастия Долгорукого? Или же серьезное стратегическое решение?
Одной из версий считалась набожность Юрия Долгорукого, который принял волевое решение возводить белостенные храмы даже несмотря на неоправданно большие расходы.
Другая версия объяснения причин перехода при Долгоруком на каменное строительство – красота белого камня. Такой аргумент чаще всего встречается в туристических путеводителях и популярных книгах, но ему отдают косвенную дань и профессионалы – о красоте белого камня говорили многие.
К тому же белый камень иногда якобы ассоциируется с храмом Соломона, белыми одеждами и даже Небесным Иерусалимом. «Всеобщая история архитектуры» добавляет, что белокаменные храмы были очень заметны издали. А если сравнить белокаменные стены суздальских построек с серо-булыжными – Новгорода и Пскова, то такой аргумент может показаться вполне состоятельным.
Действительно, эстетическую красоту храмов, выстроенных из белого камня, трудно отрицать. Но и этот «эстетический аргумент» оказался неспособным объяснить переход в середине XII века от кирпича к белому камню.
Во-первых, даже если допустить у Юрия Долгорукого тонкий эстетический вкус, то стабильность такого вкуса у множества его потомков – от Андрея Боголюбского до Василия Темного – крайне маловероятна.
Во-вторых, храм – это не предмет обихода, за который можно и переплатить. Масштабное капитальное строительство требовало мобилизации всех ресурсов края, и даже небольшое удорожание могло вызвать негативные макроэкономические последствия. А тут речь идет о десятикратном.
В-третьих, никакого безальтернативного выбора между эффектной белокаменной кладкой и неряшливой «opus mixtum» (кирпичной) не было – можно было строить храмы, как в Киеве и Чернигове, из кирпича на цемяночном растворе, получая вполне равномерный и эстетически привлекательный красно-розовый цвет.
При этом кирпич позволял строить храмы гораздо бо’льших размеров, чем белый камень. Сравним, например, подкупольные пространства нескольких храмов: София Киевская – 7,8 м, Спасо-Преображенский собор в Чернигове – 6,5 м, мономахов собор в Суздале – 8,6 м, а Спасо-Преображенский собор в Переславле – 5,1 м. Даже в кирпичных соборах скромной и небогатой Рязани стороны подкупольных квадратов были больше, чем во Владимиро-Суздальском княжестве.
И если Долгорукий соревновался с Киевом, то почему он не строил, как в Киеве, из кирпича, что позволило бы превзойти владения Изяслава Мстиславича и количеством храмов, и их размерами?
В-четвертых, Небесный Иерусалим был золотым, камень храма Соломона – желтоватым, как и весь известняк в Святой Земле, а такая частность, как белые одежды праведников, вряд ли могла повлиять на выбор столь дорогой строительной техники.
В-пятых, что касается «заметности» белокаменных храмов издали, то красный цвет, согласно законам физики, заметен издали гораздо лучше – у него больше длина световых волн и, соответственно, быстрее их распространение.
Белый цвет, хотя и является комбинацией всех цветов, имеет небольшую красную составляющую и воспринимается слабее. Не зря запрещающие и предупреждающие сигналы обычно красные.
А в условиях наличия снегового покрова, который в Северо-Восточной Руси присутствует почти полгода, говорить об особой «заметности» белокаменных храмов вообще неправомерно. Красный кирпич был бы гораздо заметнее и летом, и тем более зимой.
В-шестых, в русском языке всегда именно «красный» означало «красивый» – не случайно красными были и знамя со Спасом Нерукотворным, и парадные плащи князей, и щиты воинов, и гербы большинства городов Владимиро-Суздальской земли.
В-седьмых, белый цвет храмов Юрия весьма условен – не зря в литературе обычно восхваляется белизна церкви Покрова на Нерли, где камень подобран и подогнан гораздо лучше. А храмы Переславля и Кидекши можно назвать бело-желтыми, можно желтоватыми, а можно и пятнистыми – количество вкраплений низкокачественного камня очень велико.
В-восьмых, через несколько десятилетий (или даже лет) после постройки храмы уже были не белыми и не желтоватыми, а грязно-серыми от копоти печей и частых пожаров, и практика их очистки появилась только в XIX веке.
В-девятых, в случае какого-либо особого пристрастия Юрия Долгорукого и его потомков к белому цвету вполне можно было бы строить храмы из кирпича или в еще более дешевой технике «opus mixtum», а потом их оштукатуривать.
Например, затирка раствором – одна из форм оштукатуривания – имела место в храмах Новгорода и Пскова. Была затерта раствором туфовая кладка Суздальского собора начала XIII века. Туфовые своды церкви Покрова на Нерли и владимирского Успенского собора были выравнены обмазкой. В ряде домонгольских суздальских храмов штукатурились фрагменты стен, предназначенные для фресок. Епископ Иоанн в 1194 году побелил мономахов собор в Суздале.
Следовательно, в XII веке оштукатуривание не было чем-то из ряда вон выходящим. На Руси не штукатурились только крепостные сооружения (до второй половины XVII века). И Долгорукий при помощи оштукатуривания и побелки мог бы достичь гораздо большей гладкости стен, белизны и однородности цвета при несравненно меньших затратах.
Из всего вышеперечисленного следует, что «эстетический аргумент» — не убедителен.
Рассмотрим еще одну версию, одну из самых привлекательных: влияние на Долгорукого и его потомков западноевропейской романской архитектуры.
В чем именно оно могло состоять? Прежде всего, конечно, сам факт строительства из камня.
Подавляющее большинство романских соборов и замков в сердце Священной Римской империи – Германии – были именно каменными, из кирпича там в это время строились только второстепенные постройки гражданского характера и небольшие провинциальные храмы.
В Северной Италии романские храмы, как правило, возводились из кирпича, но либо были облицованы камнем (городской собор в Модене), либо такая облицовка предусматривалась, но по разным причинам сделана не была (собор Сан Амброджо в Милане) или была сделана не полностью (церковь Сан Микеле в Павии).
Также, одним из важнейший признаков влияния романики на владимиро-суздальскую архитектуру – скульптурный декор.
Многочисленные черты сходства европейского и суздальского скульптурного декора не отрицал практически никто. Академик В.Н.Лазарев писал, что романская традиция «просочилась в Ростово-Суздальский край не позже середины XII века», и там же приводил примеры романских храмов с похожим декором и техникой строительства.
Историки сошлись во мнении, что в архитектуре Владимиро-Суздальской, а затем и Московской Руси имело место развитие готических тенденций, и отрицать этот факт невозможно – об этом говорят формы Успенского собора «на Городке» в Звенигороде, Троицкого собора Троице-Сергиева монастыря, собора Андроникова монастыря, да и всего шатрового зодчества XVI века.
Уместным будет вспомнить, что единственное русское княжество, где тоже велось белокаменное строительство, – это Галицкая земля. Но и в ней развивались те же самые готические тенденции, причем весьма интенсивно.
Дело в том, что в 1188 году Галицкая земля была захвачена Венгрией и стала де-юре леном (землёй) венгерского короля, потом венгры в 1190 году ушли, но после смерти князя Романа Волынского в 1205 году вернулись и превратили галицких князей в своих вассалов уже де-факто.
Может быть, какое-то «архитектурное влияние» со стороны Галицкой земли, может быть, через Галич к нам пришла романика? Тем более, что первый князь единого Галицкого княжества — Владимирко Галицкий был союзником Долгорукого.
Историки основательно изучили вероятность и этой версии, но и она оказалась недостоверной. А вывод, к которому пришли историки был крайне удивительным — решение строить из камня — было вовсе не спонтанным, а стратегическим решением. Юрий готовился к белокаменному строительству долго и серьезно, в рамках многолетней и целенаправленной политики возвышения «своей» Суздальской земли.
Более того, мастера и зодчии Долгорукого задолго до строительства, проходили обучение, стажировку в Европейских городах, обменивались опытом. Суздальцам удалось за время стажировки освоить европейские навыки работы с камнем, но строить храмы европейских масштабов они все-таки не могли – для этого требовалась высочайшая строительная культура, воспитанная многими поколениями.
К тому же не будем забывать, что мастера Долгорукого изначально были воспитаны не в европейской, а в мономаховой строительной традиции. Потому все храмы, построенные при Долгоруком не отличались большими размерами. Тем не менее, основное княжеское «техническое задание» – строительство в европейской полубутовой технике* с минимумом раствора и аккуратной кладкой – суздальские мастера выполнили, вложив свой вклад в архитектурное выражение государственной мощи и идеологии Суздальского края.
Полубутовая техника строительства — средневековая техника возведения стен, при которой на месте будущей стены вначале возводились две параллельные стенки из обтёсанных блоков камня (реже из кирпича), затем пустота между ними заполнялась обломками камня, щебня и кирпича, затем заливалась известковым раствором.
Полубутовая техника широко применялась в Древнем Риме, в западноевропейскойроманике, готике и строительстве замков, в белокаменном зодчестве Северо-Восточной Руси.
В этой технике построены Собор Парижской Богоматери, Шпейерский собор, Спасо-Преображенский собор (Переславль-Залесский), Церковь Покрова на Нерли и многие другие храмы.
Очевидно, что за основу белокаменного строительства берется — желание Долгорукого видеть у себя храмы, возведенные «по-европейски», как в Древнем Риме. Строительство из камня символизировало государственную мощь и имперскую идеологию.
Это подтверждается и желанием владимиро-суздальских, а потом и московских князей строить «по-европейски» во что бы то ни стало, несмотря на огромные затраты. То, что символизировало имперскую идеологию в Европе, должно было символизировать то же самое и во Владимире, и в Москве.
Мастера присматривались к Европейской архитектуре, которая в свою очередь перенимала идеологию архитектуры великого Древнего Рима. Только в Европе строить из камня было гораздо дешевле. Это в Суздале, камень везли более чем за 500 км к месту строительства. В Европе таких расстояний не было — камень у них добывался повсюду, в непосредственной близости. А у нас уже тогда — хороший понт был дороже денег.
Только вот недолговечными были белокаменные постройки у нас, а не в Европе. И дело здесь не в мастерах и не в технике строительства. Главное отличие Европы от России — климат! С суровыми русскими зимами не одно Европейское государство не сравнится. Вот и получается — в европейской технике строили почти на сухую, предотвращая просачивание влаги. В России же, когда сильнейшие морозы несколько раз за зиму сменяются оттепелями, это приводит к расшатыванию камней. А поскольку из-за ячеистой структуры белого камня вода проникает внутрь самих квадров, трещины появляются и в них.
Анализируя поведение полубутовой кладки в российском климате, выясняется, что вода, попадающая в щели кровли и кладки, проникает между облицовкой и забутовкой и в мороз просто «отрывает» одно от другого. К тому же влага в стены «подсасывается» и снизу.
Исследователи данного вопроса признаются: «если бы строили из кирпича, здание было бы влагоустойчивее и, следовательно, долговечнее. Кирпич штукатурили, тем самым достигая еще большей влагоустойчивости. А в случае белого камня эта «спираль» раскручивается в обратную сторону: неустойчивую к влаге белокаменную кладку еще и не покрывали штукатуркой».
В оправдание Юрию Долгорукому, начавшему строить «по-европейски», скажем лишь, что предвидеть такое поведение полубутовой кладки в российских условиях вряд ли кто-либо был способен. Если на Руси и имелся опыт работы с белым камнем, то это было в Галиче, где климат вполне европейский.
В продолжении вопроса о пределе прочности белокаменных построек, следует добавить еще одну причину — отсутствие должного ухода за храмами. Чем лучше уход за храмом, тем он долговечнее.
А в российском климате хороший уход за белокаменными зданиями был особенно важен, но его не было и не могло быть в условиях и монгольского нашествия, и лихолетья времен Дмитрия Шемяки, и Смутного времени, и вековой российской бесхозяйственности. Очень многое зависело и от «форс-мажоров» – пожаров и ураганов, и от «субъективных факторов» – нерачительных настоятелей или церковных старост, вовремя не замечавших протечку кровель.
Так и получилось, что одни храмы пришли в аварийное состояние и были разобраны (или даже обрушились) через 500-700 лет после постройки, а другие дошли до наших дней.
Читайте также: