Маленький дом где растет под окном цветущая жимолость

Обновлено: 28.04.2024

Полночь. Последний автобус.
Кондуктор выдал билет.
Меня дома не ждет
ни черная весть, ни званый обед.
Меня ждет разлука.
Я иду разлуке навстречу
без страха и без печали.
Великая тьма подошла и встала со мной рядом.
Меня теперь не обескуражит
предательство друга —
нож, который он в спину всадит,
мне пожимая руку.
И не в силах меня спровоцировать враг.
Я прорубался сквозь заросли идолов.
Как легко они падали наземь!
Все, во что я когда-то верил,
я снова проверил на зуб.
И теперь — как ни жалко это, —
я увлечься больше не в силах
ложью, даже самой красивой.
И не пьянят меня больше слова,
ни мои слова, ни чужие.

Перевод: Радий Фиш

Голова моя - пенное облако, море в моей груди.
Я - дерево ореховое в парке Гюльхане,
разросшееся, старое, ветвистое - гляди! -
но ни полиция, ни ты не знаете обо мне.

Я - дерево ореховое в парке Гюльхане.
И листья, как рыбки, дрожат с зари и до зари,
они, как шелковый платок, шуршат, шуршат - бери,
сорви их, милая моя, и слезы свои сотри.

Листья мои - руки мои, сто тысяч зеленых рук,
сто тысяч рук я протянул, касаюсь тебя, Стамбул,
листья мои - мои глаза, и я гляжу вокруг,
сотнею тысяч глаз гляжу, гляжу на тебя, Стамбул.

Листья мои - бьются они, как сотня тысяч сердец.
Я - дерево ореховое в парке Гюльхане,
но ни полиция, ни ты не знаете обо мне.

Стоим над водой -
чинара и я.
Отражаемся в тихой воде -
чинара и я.
Блеск воды бьет нам в лица -
чинаре и мне.
Стоим над водой -
кошка, чинара и я.
Отражаемся в тихой воде -
кошка, чинара и я.
Блеск воды бьет нам в лица -
кошке, чинаре и мне.

Стоим над водой -
солнце, кошка, чинара и я.
Отражаемся в тихой воде -
солнце, кошка, чинара и я.
Блеск воды бьет нам в лица -
солнцу, кошке, чинаре и мне.

Стоим над водой -
солнце, кошка, чинара, я и наша судьба.
Отражаемся в тихой воде -
солнце, кошка, чинара, я и наша судьба.
Блеск воды бьет нам в лица -
солнцу, кошке, чинаре, мне и нашей судьбе.

Стоим над водой.
Первой кошка уйдет,
и ее отраженье исчезнет.
Потом уйду я,
и мое отраженье исчезнет.
Потом - чинара,
и ее отраженье исчезнет.
Потом уйдет вода.
Останется солнце.
Потом уйдет и оно.

Стоим над водой -
солнце, кошка, чинара, я и наша судьба.
Вода прохладная,
чинара высокая,
я стихи сочиняю,
кошка дремлет,
солнце греет.
Слава Богу, живем!
Блеск воды бьет нам в лица -
солнцу, кошке, чинаре, мне и нашей судьбе.

Родина, родина,
не осталось на мне даже шапки работы твоей,
ни ботинок,
носивших дороги твои.
Твой последний пиджак из бурсской материи
износился давно на спине.
Ты теперь у меня
только в этих морщинах на лбу,
в свежем шраме на сердце.
Родина, родина.

Тишина
Улица –
Как разбойник в чёрной бурке,
На которой блестят
Капли воды.
Улица
Высекает для чёрной трубки
Искры
Из темноты.
Мы за решёткой.
Мы молчим.
Но знай:
Тишина – не застёгнутый наглухо
Чиновничий плащ…
А там на ветру
Плывут облака,
Как корабли
Без мачт.
Мы за решёткой.
Мы молчим…
Если есть такой гром
У земли и небес,
Что громче
Молчанья этого, -
Пусть прогремит!
Слышишь,
Где-то
Море шумит,
Шумит,
Как будто
Рубят
Лес…
Море шумит.
Темница молчит,
Как израненный бык,
У которого кровь
Из сердца течёт.
По небу стелется дым,
Тени ползут по земле…
Мы за решёткой.
Мы молчим –
Молчим,
Как пуля в стволе.

Перевод: Муза Павлова

Самое лучшее море:
то, где ещё не плавал.
Самый лучший ребёнок:
тот, что ещё не вырос.
Самые лучшие дни нашей жизни:
те, что ещё не прожиты.
И - прекраснейшее из слов,
Что сказать я тебе хотел:
То, что ещё не сказал я.

Великан с голубыми глазами

Был великан с голубыми глазами,
он любил женщину маленького роста.
А ей все время в мечтах являлся
маленький дом,
где растет под окном
цветущая жимолость.

Великан любил, как любят великаны,
он к большой работе
тянулся руками
и построить не мог
ей теремок -
маленький дом,
где растет под окном
цветущая жимолость.

Был великан с голубыми глазами,
он любил женщину маленького роста.
А она устала идти с ним рядом
дорогой великанов, ей захотелось
отдохнуть в уютном домике с садом.
– Прощай! – сказала она голубым глазам.
И ее увел состоятельный карлик
в маленький дом,
где растет под окном
цветущая жимолость.

И великан понимает теперь,
что любовь великана
не упрятать в маленький дом,
где растет под окном
цветущая жимолость.

Назым Хикмет
МОИ ПОХОРОНЫ

Из нашей ли двери вынесут мой гроб?
И как меня спустят вниз — у нас третий этаж?
В лифт гроб не войдет,
лестница узка.

Наверное, солнце будет на камнях двора и полно
голубей,
а может быть, будет снег — весь в криках детей,
а может быть, будет дождь, и мокрый асфальт,
и мусорные баки, как всегда, во дворе.

Если положат меня в грузовик с открытым лицом,
как всех здесь кладут,
может, голубь уронит что-то на лоб –
примета добра,
если даже не будет оркестра — прибежит детвора;
детям нравится быть на похоронах.

Кухонное наше окно поглядит мне вослед,
наш балкон мне помашет мокрым бельем.
Я жил в этом дворе и был очень, очень счастлив,
долгой вам жизни, люди моего двора!

Facebook Если у вас не работает этот способ авторизации, сконвертируйте свой аккаунт по ссылке ВКонтакте Google RAMBLER&Co ID

Авторизуясь в LiveJournal с помощью стороннего сервиса вы принимаете условия Пользовательского соглашения LiveJournal

стихотворение Назыма Хикмета "Великан с голубыми глазами". Перевод Давида Самойлова

P.S. Обнаружила у себя на френдленте в ФБ. Обрадовалась - как друга дорогого встретила.

Comments

Ведь такое имя, да ещё "видный революционный поэт", не может случайно встретиться дважды.
Просто нашлось, я решила поделиться.
--------
- Да нет, их было много, человек двадцать. Но запомнились-то мне особенно эти двое. Второй был мужчина, Назым Хикмет. Я его знаю. Он постоянно сшивался у нас в буфете, в коридорах, на переменах. Вот его вызвала защита и попросила рассказать о его знакомстве с Кравцовой. Ну что ж, он рассказал. Однажды, рассказал он, стоит он на задней площадке трамвая - дело было позднее, - и вот подходит к нему красивая рослая женщина, представляется и говорит, что ей очень хочется с ним познакомиться. Ну что ж? Он мужик что надо! "Я очень рад", - отвечает Хикмет. Тогда она сразу, с ходу, зовет его к себе, я, мол, одна, муж в Крыму, идемте, выпьем, потолкуем. Все это Хикмет рассказал просто, спокойно, не спеша, с легким приятным акцентом. Впечатление от рассказа осталось тяжелое. Даже муж что-то заверещал. И тут прокурор, спасая, конечно, положение, спрашивает: "Ну и какое впечатление произвела на вас она? Студентки, изучающей литературу и желающей познакомиться с видным революционным поэтом, или просто наглой проститутки?" Хикмет слегка пожал плечами и эдак певуче, легко, просто ответил: "Наглой - нет, но проститутки - да". Весь зал как грохнет!
- Ой, как неприятно! - строго поморщился Яков Абрамович. - Но вам,конечно, и это понравилось.
- Да нет, я был просто в восторге! - воскликнул Зыбин. - Наконец-то хоть на минуту среди этого чада, ора и казенной мистики я услышал человеческий голос. Ведь Хикмет сказал только то, что все, ну буквально все, включая прокурора, судей и мужа, в ту пору твердо знали. Да, шлюха! Да, злая, неудовлетворенная, несчастная шлюха, для которой своя жизнь копейка, а на чужую и вовсе наплевать. И вот в зале Политехнического музея в публичном заседании происходит ее канонизация. Она превращается в
святую. Произнесено страшное слово "богема". Студентка, казненная богемой!

Антон Сибаров запись закреплена

ВЕЛИКАН С ГОЛУБЫМИ ГЛАЗАМИ.

РАЗГОВОР ИЗ ПРАКТИКИ. (Прощение в любви)

- Понимаешь, есть два варианта, как поступить. Одного не бывает никогда, мы всегда стоим перед выбором. И это прекрасно, хотя и не просто.
Первый вариант это сказать: «- А, да ну ее, пошла…» Назовем это, условно «мужской» позицией. У мужчин, на обиходном уровне, принято так думать, что если что – то: «да пошла она…» Да, это внешне сильный поступок. Внешне. Но есть и другой вариант.
Я называю его поступок «Большого Сердца». Вот тут-то действительно нужна и сила и благородство. Причем я совсем не путаю Большое Сердце с обыкновенной слабостью. Понимаешь, всякий человек имеет право на ошибку, на какой то опыт, на испытание… на понимание другим и прощение. Это, когда в твоем сердце вмещается не только ненависть, боль, но и понимание, принятие, прощение. На это способно действительно только большое, не мелкое сердце. Так что этот выбор между двумя решениями скажет о тебе не просто, можешь ты или нет простить, но и о том, каково твое сердце – мелкое и горделиво-болезненное, или Большое, Всеобъемлющее. Способное на Любовь. Достойное Любви.

Наступила тишина, пауза молчания. Она длилась долго, во всяком случае, дольше, чем просто пауза в разговоре. Долго. Человек сидел в кресле и по нему было видно, как в нем происходит не слышимый никому диалог, спор, борьба, сопоставление. Наконец он поднял голову и, глядя волшебнику в глаза, произнес: « - Да, я понял. Спасибо вам».

*****************
Этот монолог и встречу я немного изложил литературно, но я делаю так довольно часто. Ибо мало применить технику, мало ввести в… надо открыть каменное сердце. Сказка такая есть «Каменное сердце». А еще «Снежная королева», «Спящая красавица», «Аленький цветочек» или по-другому «Красавица и чудовище». Всех их надо расколдовать, растормошить, повернуть к Жизни!

А эта женщина, которую любил великан и, которого любила и она, ей уже никуда не деться от самой себя и от преданной любви, потому что любовь великана сделала с ней самое главное – она раскрыла за ее спиной удивительные крылья для полета. И эти крылья всегда будут ей мешать существовать рядом с состоятельным карликом, в маленьком домике с цветущею жимолостью под окном, они всегда будут напоминать ей о том, что она могла бы летать… она могла бы быть по настоящему любима.
Никуда тебе не спрятаться от этого дара великана с голубыми глазами. Ты всегда будешь помнить не только его любовь к тебе, но и его веру в тебя, ваши путешествия в горы, по рекам, стихи и песни под гитару, рисование красками, поэзию, вечерние прогулки. И никто и никогда не сможет так верить в красоту твоей души, в твой талант, в твои крылья, как твой волшебник, твой великан.

А великан пошел дальше с доброй, бережной памятью об этой женщине, потому что величие человека определяется не состоятельностью недвижимости, а состоятельностью души.

Я магом себя иногда представляю,
Властителем дивных тайн,
Не злым чародеем из сказки странствий,
А добрым властителем грез.

Лишь только настанет синий вечер
И первые звезды увидит мир,
Я выйду под руку с волшебной тростью,
Что б вместе с нею баюкать мир.

И бледно скользящий, мертвяще холодный,
Безжизненный свет луны
Нам будет сиять до восхода солнца,
Рождая немые тени в пути.

И ночи скиталец – беспутный и глупый –
Мохнатый мотыль коснется щеки.
И где-то сверчок… и где-то скрипка…
И где-то… И где то… И где то Ты.

В наивных полночных своих сновиденьях,
Полночных полетах до края земли
Ты лебедем белым, ты легкою тенью
Скользишь, не касаясь уснувшей земли.

И я устремляю свой взор молчаливый
Туда – где по краю небес
Летит одинокая белая лебедь
В страну голубую мерцающих звезд.

И в сумерках ночи, сиянии звездном,
При свете холодном луны
Я силой молитвы тебя ограждаю
От всякой, от всякой… от всякой беды.

Средь великанов лилипутом быть\Иль жить средь лилипутов великаном\Однако автора мы все ж не упрекнем –\Он доказал, что просто неэтично\Быть среди кляч и битюгов обычных\Высокоразвитым конем. Владлен Бахнов Антология сатиры и юмора России ХХ века. Том 37 Читая Гулливера

Что ж, лысый великан, земле даруешь ты\Тиару пламени и вечной темноты?\Когда стучимся мы у твоего порога,\Зачем ты губишь нас, зачем ты гонишь бога? Виктор Гюго. Перевод Павла Антокольского Из книги «ЛЕГЕНДА ВЕКОВ» 1859—1877—1883 ОТВЕТ МОМОТОМБО

был великан с голубыми глазами, он любил женщину маленького роста. А ей все время в мечтах являлся маленький дом,\\где растет под окном цветущая жимолость. Назым Хикмет. Перевод Д.Самойлова

Этот ноздри раздувший простор-великан.\ Эта высь по тебе загрустившего неба. Этот белый огонь - белизна молока.\ Запах шерсти и запахи хлеба. Авраам Шлионский Перевод А.Пэнна \Из цикла "Другой первозданный" 1. Пастух

Я вылепил из снега великана,\ дал жизнь ему и в ночь на Рождество\ к тебе, в поля, через моря тумана,\ я, грозный мастер, выпустил его. Владимир Набоков 1924 Великан

Среди песков, среди чудес,\В земле, где любят жить и бури и мечтанья,\ Где врезались в лазурь небес\ Как думы дивные людей созданья,\ Где некогда, под звук цепей,\Израиль пел свой гимн торжественно-печальный,\ В стране той, в том краю степей, Таинственно, как призрак колоссальный,\ Стоит гранитный великан:\ Его зовут Мемноновым Колоссом. Ефрем Барышёв Мемнонов колосс

Роланд глядит на пришлеца\ И мыслит: "Что же ты за диво?\ Будить мне для тебя отца\ Не к месту было бы учтиво;\ Здесь за него, пока он спит,\ Его копье, и добрый щит,\ И острый меч, и конь задорный,\ И сын Роланд, слуга проворный". Василий Жуковский РОЛАНД ОРУЖЕНОСЕЦ

Великан, запахнувшийся в тучу, \ как утес, мне грозится сквозь мглу. \ Я кричу, что осилю все кручи, \ не отдам себя в жертву я злу. Андрей Белый Из сборника “Золото в лазури” 1903 БАГРЯНИЦА В ТЕРНИЯХ\ВОЗМЕЗДИЕ\Посвящается Эллису\1.Пусть вокруг свищет ветер сердитый,

Поздно уж, милая, поздно. усни: \ это обман. \ Может быть, выпадут лучшие дни. \ Мы не увидим их. Поздно. усни. \ Это - обман". Андрей Белый Из сборника “Золото в лазури” 1903 ОБРАЗЫ\ВЕЛИКАН\1."Поздно уж, милая, поздно. усни:

Великан\С большим трудом\Влез ножищей\В новый………………\ответ: ботинок. Сергей Белорусец. Сайт СБ

Великан любил, как любят великаны, он к большой работе\\тянулся руками и построить не мог\\ей теремок — маленький дом,\\где растет под окном цветущая жимолость. Назым Хикмет. Перевод Д.Самойлова

Восьмивековый великан всей медью прогудел.\, полней нальем стакан в честь совершенных дел. Павел Антокольский

Давайте я буду великаном\прошу за метр считать \длину моего члена\мое имя произошло\от названия туристической фирмы\IQ моей жены \позволяет нам \безбедно бороться\и скоро мы станем\героями одного старого анекдота. Артур Пунте,Рига 2001

ЕВГЕНИЙ ВИТКОВСКИЙ
Антонио Дуарте Гомес Леал
(1848–1921)
Старинные замки
О замки древние, стоящие на скалах,
Громады дряхлых стен и башен изветшалых,
Вы, гипнотически пленяющие взгляд
Фамильной славою портретных анфилад, —
О чем вы грезите, вздымаясь из туманов,
Оплоты рыцарства, подобья великанов?
О, населяет вас одна немая грусть.
Но древняя душа еще помедлит пусть,
Напоминает пусть волненья бранных хроник!
По стенам плющ ползет, вдоль рвов искрится донник, —
Но разрушенье — всем грозит, в конце концов,
Пусть хоть цветы растут в расселинах зубцов.
В плюще невидима замшелая бойница,
Удушливая цвель в сырых углах гнездится,
Навек уснуло все в миру отшедших лет, —
Однако в садике, где роз давно уж нет,
— Где дали место ей рассеянные предки —
Венера мрамором глядит сквозь плющ, сквозь ветки.
Везде забвение, печаль и тишина,
Здесь все застелено великой тенью сна
О жизни рыцарей прекрасной прежней эры, —
И ветер шевелит незримые портьеры,
И кажется — на них под отсветом луны
Былых кровавых драм следы еще видны.
Поэту внятно все: любой чуть слышный шорох,
Любой намек на жизнь в просторных коридорах, —
И в окнах стрельчатых — извечная игра! —
Следить созвездия отрадно до утра…
Он полон завистью — о нет, отнюдь не страхом —
К тому, что отжило, что ныне стало прахом!

ЭДГАР АЛАН ПО
ГОРОД СРЕДИ МОРЯ
© Перевод Ю. Корнеев
Где сумрак запад обволок,
Воздвигла Смерть себе чертог.
Там странный город виден взглядам.
Герой и трус, святой и грешник рядом
Объяты там могильным хладом.
Там башни (накренило их,
А все ж не рухнут), храмы, зданья —
Иные, чем у нас, живых,
И ветра свежее дыханье
Не взбороздит, не шелохнет
Немую ширь угрюмых вод.
Не льются с неба струи света
На город этот, мглой одетый.
Лишь отблеск дремлющих валов
Змеей ползет, как кровь, багров,
По камням капищ и дворцов,
Чья кладка толще несравненно,
Чем в древнем Вавилоне стены,
По шпицам, по рядам колонн
И по ротондам, где фронтон
Украшен фризами лепными
Из чаш с фиалками лесными
И лоз, вплетенных между ними.
Ничто нигде не шелохнет
Немую ширь угрюмых вод.
Во мраке контуры строений
Расплылись над землей, как тени,
А с главной башни шлет в простор
Смерть-великанша грозный взор.
В любом из склепов, в каждом храме
На уровне одном с волнами
Раскрыта дверь, но воды спят;
Воспрянуть их не побудят
Ни бирюза в глазницах статуй,
Ни на гробах покров богатый,
И, увы, не тронет рябь
Стекленеющую хлябь,
Чья безмятежность так ужасна,
Что, мнится, ни лазури ясной,
Ни бурь нет больше на земле —
Один лишь мертвый штиль во мгле.
Но чу! Вдруг ожил воздух стылый,
И зыбь поверхность вод всхолмила.
Не башня ль, возмутив их гладь,
Беззвучно стала оседать
И плотный полог туч над ними
Зубцами прорвала своими;
Свет алый выси в море льют,
И затихает бег минут,
И в миг, когда в пучину канут
Останки города того,
С престолов силы ада встанут,
Приветствуя его.

сынок великана фермера
хоть был его меньше втрое
море глотал на первое
сушу глодал на второе

да и жена великана
была не то чтобы маленькая
во рту громадные камни
запросто перемалывала

их девочки вечно спавшие
круглые как мишень
обе пошли в папашу
% на 96

они покато храпели
и чтоб маму позвать
храпом двигали мебель
даже свою кровать

…мужчины ушли за торфом
мать шила я не спеша
разматывал шнур бикфордов
и ни одна душа

меня не видела кроме
злющей суки в прыжке
что плавает в луже крови
как мой окурок в плевке Евгений Сошкин журнал «ВОЛГА» 2020 ЦИКЛ «Шедшая впереди стала падать…»

***
До горизонта тянется фиорд
И ломаная цепь нагих березок,
Скрученная в бореях и морозах.
Тяжело дышит стужей синий норд.

Над фьордом, над пучиною седой,
Вцепившися в березы ствол крученый,

Куда-то смотрит викинг, удрученный:
Невзятою добычей иль бедой?

Могучий стан, а волосы в косу.
Бедна одежда, но несет красу
Узор рубахи ромбом у норманна.

Лихою славой он овеян был;
Приник к скале и навсегда застыл.
Он и скала. Два гордых великана. Алексей Яшин КОВЧЕГ 2016 Сонеты

2.
когда на исходе мира всё становится серым
сирым а точнее всего седым
и то что могу я вспомнить кажется сором
в городе который называет себя содом
никакие ангелы ни один ни двое не обманут время
и даже втроём не удержат качающуюся ось
они сидят вкруг чаши там на стене в раме
и видят нас отчаявшихся насквозь
а четырем ангелам уже дали команду по коням
и старший до блеска начистил свой геликон
однако же когда мы окончательно канем
кто защитит землю если придет великан
пожиратель камней истребитель вод
его звездолёт уже приготовил свои ножи
но мы встанем ряд за рядом во имя того
кто дал нам свободу воли и право на жизнь Ян Бруштейн СТИХИ РУ 2009 Книга Красные деревья \ КОГДА

15
иван петрович и большое веселье

иван петрович сидел на уроке в школе на васильевском острове. был он снова маленьким мальчиком, но помнил почему-то и про всё последующее: учёбу в москве в университете, переезд родителей в деревню, ссору с ними из-за квартиры, женитьбу, развод. какой чепухой маялся, — думал иван петрович и зевал. олег щепкин, сидевший перед ним, тем временем перегнулся через свою парту, чтобы передать записку киселёвой.иван петрович не будь дурак — ухватил момент и радостно воткнул ему циркуль в мягкое место. — дурак, — обиженно сказал щепкин. и тут все наивана петровича посмотрели и хором заорали: дурак! а иван петрович сам себя не видит, но чувствует — что-то не то. а что-то не то в том заключалось, что у ивана петровича отросли ослиные уши, вместо лица образовалось свиное рыло, сам без штанов, а на голове колпак с бубенцами.и стало ивану петровичу весело, вскочил он и заплясал, даже вприсядку пошёл. а все одноклассники тоже не лучше него стали: кто был роста высокого — великаном стал, кто низкого — карликом. юля цыпина юлой завертелась, олеся киселёва пошла колесом. у очень умного мальчика-ботаника хворостьянова вместо лица образовалась покрытая прыщами задница, а на месте задницы — важное насупленное профессорское лицо.чика чекалин начал пародировать директора, петя восьмёркин — брежнева, а ивану петровичу наказали быть патриархом. торжественно посвятили его в эту должность, щёлкнув по носу. тут в класс вошли две старухи — учительница пения и учительница истории, обе они были беременны и с трудом волочили свои огромные животы. — а ну-ка, иван петрович, — сказали они, — вызывай ленина, без него праздник — не праздник. а для этого ты сделай вот что. очерти вокруг себя мелом круг, пририсуй к портрету ленина рога и начни читать перед ним устав партии задом наперёд. начал иван петрович читать, глядь — а ленин из портрета вылезает как есть с рогами и начинает плясать. — ты читай дальше, — говорят старухи, — пусть они все повылезут. вылез и сталин — тоже с рогами, и пляшет. вылезли хрущёв, брежнев, вылезли и те, про кого в школьные годы иван петрович ничего не знал: андропов, черненко,горбачёв, ельцин, путин. у всех рога, все весёлые, пляшут. смотрит иван петрович, а он уже не в школе, а в самом кремле. и тысячи людей вокруг, чиновники, министры, градоправители, депутаты, у всех рога, все пляшут. а иван петрович стоит в меловом кругу и прядает ослиными ушами, на голове у него шутовской колпак, на груди патриарший крест, и понимает он, что сам их всех вызвал, что были они частью его самого, души его и тела его, и страны его, и космоса его, и кричит им: идите прочь! — со всей мощью своего свиного рыла. АЛЛА ГОРБУНОВА Новый Мир 2013 ЦИКЛ Рассказы про Ивана Петровича и стихи

Когда рождал мироздание из жертв бесконечных вселенной,
Тот, кто родился первым изо льда и искр нетленных.
Когда Создатель-кузнец ковал в недрах великих,
Тех, кто Богами после, предстал в мирах многоликих.

Когда среди тьмы и прохлады в пучинах бескрайнего моря,
Ударом в небесный бубен были початы предгорья;
Были созданы горы, холмы и бескрайние степи,
Круг утвердился долгий, и побежали реки.

Когда во младенчестве мира, Имир скучал во вселенной,
Аудумла питалась камнями, пасясь на угодьях нетленных,
Имир питал своё тело, рождённое инеем хладным,
Возрос он средь вод мирозданья и был мирозданью отрадным.

Где камни лизала корова на пастбищах инистых чтобы
Питать великана Имира, родившегося в сугробах,
Малую высекла искру, питая себя хладным камнем,
И Бури вырос из искры – всех тайн глубочайшая тайна. Язов Евгений СТИХИ РУ 2020 ПОЭМА Дикая охота

Гордон, над миром воспарив,
Напрягся – и сдались на милость
«Ирфон», «Дониш» и «Маориф»(6).
Не может сердце жить в покое!
Хвала тебе, душевный жар,
И вам хвала, перо борзое,
Тираж, листаж и гонорар!
Походкой чудо-великана
(и даром, что на вид тяжёл!)
Гордон перешагнул соцстраны
И до Японии дошёл.
И отдав дань его отваге,
Япония склонилась ниц:
Тираж(7) был в шёлковой бумаге,
Количеством в пять единиц.
Крутились бешено колёса
Судьбы, везущей прямо в рай!
В те дни Гордон глядел раскосо
И нервно вскрикивал:
– Банзай!
И в сказочном успехе этом
Наш залкавед и гейнеспец
Вдруг ощутил себя – поэтом!
И тут нам всем пришёл конец… Марк Шехтман СТИХИ РУ 2010 Гордониада. Биографическое повествование

Стихи и цветы,поздравления и сценарии. Школьная математика, подготовка к ЕГЭ и ГИА,тесты, проекты,задачи и решения. Собственные произведения и фотографии моих цветов: георгины и розы.

пятница, 20 января 2012 г.

Великан с голубыми глазами.

Был великан с голубыми глазами,
он любил женщину маленького роста.
А ей все время в мечтах являлся
маленький дом,
где растет под окном
цветущая жимолость.
Великан любил, как любят великаны,
он к большой работе
тянулся руками
и построить не мог
ей теремок -
маленький дом,
где растет под окном
цветущая жимолость.
Был великан с голубыми глазами,
он любил женщину маленького роста.
А она устала идти с ним рядом
дорогой великанов, ей захотелось
отдохнуть в уютном домике с садом.
– Прощай! – сказала она голубым глазам.
И ее увел состоятельный карлик
в маленький дом,
где растет под окном
цветущая жимолость.
И великан понимает теперь,
что любовь великана
не упрятать в маленький дом,
где растет под окном
цветущая жимолость.
Неизвестный переводчикНазым Хикмет
Лишенный турецкого гражданства, Назым Хикмет еще при жизни стал на родине легендой. На его стихи сложены песни – на разных языках, в разных странах мира. Вечера, посвященные его творчеству проводятся во дворцах спорта и на стадионах. Его пьесы идут во многих театрах мира. Произведения поэта переиздаются на родине, переводятся на многие языки. О его жизни написаны тома воспоминаний, неисчислимое количество статей, диссертации и даже романы. Он был поразительно красив. Высокий, рыжий, голубоглазый, с орлиным носом и чеканными чертами лица. Он был общителен, хлебосолен, весел и органично талантлив в умении доставлять людям хорошее настроение.

Назым Хикмет родился 20 января 1902 года в Салониках, в аристократической семье. Рано начал писать стихи. Первые публикации были уже в 1917 году. В 1919 году он заболевает плевритом, и признается негодным к военной службе.
В 1922-1924 годах он учится в СССР, в Коммунистическом университете трудящихся Востока на факультете «Экономика и общественная жизнь».

Читайте также: