Лабаз получился в род небольшой избушки без окон с бревенчатыми стенами
Обновлено: 17.05.2024
Всё лето геологи искали в тайге алмазы. Пришла осень. Начались дожди. Геологи стали собираться домой. Перед отъездом завхоз сообщил начальнику партии, что осталось сто банок сгущёнки, три пуда муки, мешок компота и ящик масла.
– Надо поставить лабаз, – решил начальник.
Геологи взяли топоры, пилы и за три дня срубили лабаз. Лабаз получился вроде небольшой избушки без окон, с бревенчатыми стенами. Он был поставлен на четырёх тонких столбах так, чтобы медведь по ним не мог залезть в лабаз. Получился лабаз, как избушка на курьих ножках.
Уложили геологи продукты и убрали лестницу. Геологи ушли, а избушка осталась стоять в тайге.
Весной геологи вновь вернулись в тайгу искать алмазы, но расположились на другой стороне реки Чуролы. Завхоз и предложил молодому геологу Проньке сходить и принести ребятам сладенькой сгущёнки.
Пронька взял мешок, ружьё и отправился к старому лабазу. Пронька шёл и свистел в костяной пищик – дразнил весенних рябчиков.
Вот и знакомое место. В груди у Проньки похолодело, а в голове вдруг стало очень горячо. Под лабазом стоял огромный бурый медведь. Передними лапами он расшатывал столб. В раскрытой двери что-то зашевелилось. Оттуда сам собой стал вылезать мешок муки. Медведь подхватил мешок, когтём продырявил дырку, поднял его и стал вытряхивать муку себе на голову. Вмиг он стал похож на огромный жёлтый одуванчик. Ржавым языком он хватал мучное облако и облизывался.
Из открытой двери лабаза вновь высунулась рука в лохматой варежке и бросила вниз банку сгущёнки. Медведь ловко подхватил её и с силой сдавил. Липкая сладкая масса полилась на язык медведицы. В это время ловко спустился медвежонок и подхватил банку с молоком. Он лизал её, словно сплющенный леденец.
И тут Пронька отошёл в сторону и с другой стороны подошел к медведям. Он поднял ружьё вверх и дважды выстрелил. Не успел заглохнуть выстрел, Пронька принялся кричать, громко смеяться, звать несуществующих друзей, он даже запел. Голос его звучал хрипло, но он отыскал лестницу и приставил ее к лабазу. Он разыскал муку, сгущёнку, чернослив, сухие груши и яблоки, сложил всё в сумку. Слез Пронька на землю и подобрал сплющенную банку сгущёнки, похожую на блин.
Теперь нужно поскорее уходить, и Пронька запел ещё громче.
(По Ю.И. Ковалю)
Вопросы и задания
1. Расскажи, как в суровых условиях тайги шла борьба между людьми и медведями.
2. В чём проявилась находчивость медведицы при достижении своей цели? О чём это говорит?
3. Как Пронька выполнил задание геологов?
4. Каким тебе показался Пронька? Какие черты характера проявились у него в этой ситуации?
5. Составь план текста для подробного пересказа.
Пепе десять лет. Он хрупкий, тоненький, быстрый, как ящерица, пёстрые лохмотья болтаются на узких плечах, в бесчисленные дыры выглядывает кожа, тёмная от жгучего итальянского солнца и грязи.
Он был похож на сухую былинку. Прыгает Пепе по камням острова с восхода до заката солнца, и льётся его неугомонный голосишко:
Италия прекрасная, Италия моя.
Его всё занимает: цветы, густыми ручьями текущие по доброй земле, ящерицы среди лиловатых камней, птицы в чеканной листве олив, в малахитовом кружеве виноградника, рыбы в тёмных садах на дне моря.
Множество интересных историй можно рассказать о Пепе.
Однажды какая-то синьора поручила ему отнести в подарок подруге корзину яблок из своего сада.
– Заработаешь сольдо! – сказала она. – Это ведь не вредно тебе.
Он с полной готовностью взял корзину, поставил её себе на голову и пошёл, а воротился за сольдо лишь вечером.
– Ты не очень спешил! – сказала ему женщина.
– Но всё-таки я устал, дорогая синьора! – вздохнув, ответил Пепе. – Ведь их было более десятка!
Пепе рассказал, что по дороге ему повстречались мальчишки: Микеле, Джованни и другие. Они обзывали его ослом, смеялись над его матерью.
– Тут я поставил корзину на землю и стал метать в них яблоки, – сказал Пепе.
– Они растащили мои плоды?! – закричала женщина. Она бранила Пепе, наконец устала и пошла прочь.
– О сударыня, если бы вы видели, как я победил этих мошенников, вы бы дали мне два сольдо вместо обещанного одного!
Грубая женщина не поняла скромной гордости победителя – она только погрозила ему железным кулаком.
(А.М. Горький)
Вопросы и задания
1. Что вы узнали о бедном итальянском мальчишке Пепе? Какой он, по вашему мнению, внешне и внутренне?
2. Что произошло с Пепе, когда он выполнял поручение сударыни?
3. Какие черты характера привлекают, притягивают читателя к этому бедному итальянскому мальчишке?
4. Составь план для пересказа этого отрывка:
5. В свободное время прочитай полностью произведение «Пепе» А.М. Горького.
ЧТЕНИЕ ПРО СЕБЯ
Три пёрышка
Жил-был король, и было у него три сына. Из них двое умных и толковых, а третий был простоват, и звали все его Дурнем.
Вот состарился король и никак не мог решить, кому же из своих сыновей оставить царство. Говорит он сыновьям:
– Ступайте странствовать по белу свету, и кто принесёт мне самой лучшей работы ковёр, тот и будет королём.
Взял король три пёрышка, дунул на них, и они полетели вверх. Отец говорит сыновьям:
– Куда они полетят, туда и вам идти.
Полетело одно пёрышко на восток, другое на запад, а третье взлетело, но далеко не улетело и опустилось на землю.
Запечалился Дурень. Вдруг он заметил, что там, где лежит перо, находится вход в подземелье. Поднял он дверь, а там лестница. Спустился Дурень по лестнице, а там вторая дверь. Открыл он вторую дверь, а там сидит большая, толстая жаба. Спрашивает у него толстая жаба:
– Что хочешь ты, Дурень?
– Хотел бы я получить самый красивый ковёр на свете, – говорит Дурень.
Позвала старая жаба молодую и говорит:
– Девушка зелёная,
Ножка ты сушёная,
Эй, поди-ка поскорей
Принеси ларец живей!
Принесла молодая жаба ларец, а там ковёр прекрасный и такой тонкой работы, что подобного во всём мире нет. Поблагодарил он её и выбрался снова наверх.
А между тем братья принесли грубые шерстяные ковры. В это самое время Дурень развернул свой ковёр. Тут все и ахнули!
Снова король даёт задание: принести самое красивое кольцо. И опять Дурень приносит из подземелья от жаб кольцо, усыпанное драгоценными каменьями дивной красоты. Ни один мастер не мог бы сделать подобное кольцо. Дуются братья, да делать нечего. Надо третье задание отца выполнять. Просит отец привести в дом самую красивую, добрую и умную девушку на свете.
Отправился Дурень в подземелье. Дала ему старая жаба жёлтую репу и шесть мышей. А в репу посадила самую маленькую жабу.
Тотчас же жаба превратилась в прекрасную девицу, репа – в чудную карету, мышата – в быстрых коней.
Увидел их король и говорит:
– Младшему после моей смерти будет принадлежать королевство!
Так младший сын получил корону короля и правил долго, мудро и счастливо жил со своей молодой женой!
(По сказке Братьев Гримм)
Вопросы и задания
1. Сюжет какой сказки напоминает тебе сказка «Три пёрышка»?
2. Какие признаки жанра сказки ты подметил? Выдели и запиши их.
3. Как ты думаешь, в соответствии с каким признаком жанра сказки хороших и добрых героев называют «Дурень», «Глупец», «Дурак» и т.д.?
4. Сходство с какими сказками ты находишь в содержании этой сказки?
5. Если бы тебе нужно было сочинить сказку данной тематики, то каких героев ты бы выбрал для своей сказки?
Выражение избушка на курьих ножках известно, наверное, каждому с детских лет.
Те же, кто знаком с пушкинской поэмой «Руслан и Людмила» , наверняка помнят строчки:
Там на неведомых дорожках
Следы невиданных зверей;
Избушка там на курьих ножках
Стоит без окон, без дверей;
При этом понятно, что Пушкин не мог быть автором этого выражения, он вставил в поэму образ сказочного жилища нечистой силы как готовый фразеологический оборот, о котором слышал, когда ему самому в раннем детстве любимая няня читала народные сказки.
Откуда же пошло это странное выражение – избушка на курьих ножках? Оказывается, все просто. Избушками на курьих ножках на Руси называли временные или небольшие строения в лесу, которые вместо фундамента ставили на пеньки – деревья спиливали и на их остовы клали поперечные бревна, потом ставили сруб. Таким образом, вместо фундамента получали некую несущую конструкцию, которая своим видом напоминала куриные лапы. Так и пошло – избушка на курьих ножках как символ чего-то временного, неосновательного, ненадежного. Ну, и как жилище нечистой силы – Бабы Яги и тому подобной лесной нечисти.
Используется это выражение и в иносказательном смысле, когда хотят подчеркнуть ветхость и убогость какого-либо строения.
такой прием строительства в условьях мерзлоты---столбики окуренные костром (обожженые что б не гнили)
Избушка на курьих ножках
Для фундамента выкапывали дерево (обычно - лиственницу) вместе с комлем, отрезали выше комля на нужную длину и обжигали (окуривали) корни и нижнюю часть ствола, чтобы они потом не гнили. Вкапывали комли в землю (обычно - четыре) , и уже на них клали нижний венец сруба.
Вначале такая изба называлась избой на курНых (окуренных) ногах, а потом, по ошибке, несведущие люди стали говорить "изба на курЬих ногах".
Andrey Знаток (404) да некоторые спрашивают почему земля черная а песок желтый.. все могло бы быть иначе но она тмк по этому пусть так
Ветхая избушка
Вся в снегу стоит.
Бабушка-старушка
Из окна глядит.
Внукам-шалунишкам
По колено снег.
Весел ребятишкам
Быстрых санок бег…
Бегают, смеются,
Лепят снежный дом,
Звонко раздаются
Голоса кругом…
В снежном доме будет
Резвая игра…
Пальчики застудят, —
По домам пора!
Завтра выпьют чаю,
Глянут из окна —
Ан уж дом растаял,
На дворе — весна!
Анализ стихотворения «Ветхая избушка» Блока
Александр Блок – русский поэт и писатель, литературный критик и переводчик. Его творчество можно отнести к такому направлению, как символизм. Также характерной чертой стихов поэта является сочетание мистических и бытовых элементов.
В произведениях Александра Блока всегда изображается радостный и гармоничный мир. Его рассказы и стихи предназначены для детского чтения. В стихотворении «Ветхая избушка» можно увидеть интересную картинку. Ребятня всегда находит повод для веселья в зимние холода. За внуками следит бабушка, которая выглядывает из окошка своего ветхого домика.
Самый главный эпитет – «ветховая» вносит в образ свое особое дополнение. Сразу можно представить плачевное состояние здания и бедность его владельца. Но позитивный контекст позволяет рассмотреть и другие стороны избы. Старый дом олицетворяет деревенский уклад, семейное тепло и прошлую жизнь. Образ избушки — это составляющая картины счастливого детства.
Активное начало начинается с забав крестьянских детей. Финальный эпизод показывает перемену погоды. А удивление ребят передают синтаксические особенности концовки. Это восклицания.
Тема стихотворения: Зимняя природа, пейзаж. Поэт любил писать о красоте природы, описывая ее различными эпитетами и словами. Он умел это делать, умел передавать ощущения картины своим читателям.
Сюжет: Первые строчки начинаются с небольшой грусти. Такое состояние передают следующие строчки – «ветхая избушка» и «бабушка-старушка». Но затем все словно оживает, и уже появляются «внуки-шалунишки». Позиция стихотворения – жизнеутверждающая. На смену холодной зиме всегда придет теплая весна.
Стихотворный размер: двустопный.
Тропы: В данном стихотворении Блок использовал минимальное количество выразительных средств. Эпитеты – резвая игра и ветхая избушка; метафора – санок бег.
Текст получился более выразительным благодаря использованию уменьшительно-ласкательных слов. Например, используется слово избушка, а не изба. Также бабушка, ребятишки, шалунишки. Автор передает свое нежное отношение к героям и событиям, происходящим в картине. В целом от автора исходит хорошее и теплое настроение.
Главный герой: Это простой человек, который наблюдает за всей картиной и описывает то, что видит. И к концу стихотворения можно заметить, как его настроение поменялось. В начале оно было спокойным, а потом радостным.
Пришла осень. Начались дожди. Геологи стали собираться домой. Перед отъездом к начальнику партии пришёл завхоз.
– Остались продукты, – сказал он. – Сто банок сгущёнки, три пуда муки, мешок компота и ящик масла. Куда всё это девать?
– Надо поставить лабаз, – решил начальник.
Геологи взяли топоры да пилы и за три дня срубили в тайге лабаз. Неподалёку от речки Чурол.
Лабаз получился вроде небольшой избушки без окон, с бревенчатыми стенами. Он поставлен был на четырёх столбах, а столбы выбраны с таким расчётом, чтоб медведь не мог по ним залезть. По толстому-то столбу медведь сразу залезет в лабаз. А полезет по тонкому – столб задрожит, избушка заскрипит наверху – медведь напугается.
По приставной лестнице наверх подняли продукты и спрятали их в лабаз. Потом лестницу убрали в кусты. А то медведь догадается, возьмёт да и сам приставит лестницу.
Геологи ушли, и лабаз остался стоять в тайге. Посреди вырубленной поляны он стоял, будто избушка на курьих ножках…
Весной вернулись геологи. Но теперь искали они алмазы в другом месте, в стороне от Чурола.
– Как там наш лабаз-то? – беспокоился завхоз.
– Стоит небось, – отвечал ему Пронька, молодой парень, который тоже рубил этот лабаз.
– Ты сходи-ка проверь. Да принеси сгущёнки; а то ребята просят.
Пронька взял мешок и ружьё и на другой день утром пошёл к лабазу на речку Чурол. Он шёл и посвистывал в костяной пищик – дразнил весенних рябчиков.
Пронька глядел на ёлки – нету ли рябчиков – и под ноги поглядывал – не мелькнёт ли среди камушков какой-нибудь алмаз…
Из-за кустов увидел Пронька свой лабаз, тут в груди его стало холодно, а в голове – горячо. На корявых еловых ногах высился лабаз над поляной, а под ним стоял горбатый бурый медведь. Передними лапами он держался за столб.
Ничего не соображая, Пронька скинул с плеча ружьё и прицелился в круглую булыжную башку. Хотел уж нажать курок, но подумал: «А вдруг промажу?!»
Пронька вспотел, и из глаз его потекли слёзы – он никогда не видел медведя так близко.
Медведь зарычал сильнее и трясанул столб лапой. Лабаз заскрипел. В раскрытой его двери что-то зашевелилось. Оттуда сам собой стал вылезать мешок муки. «Мешок ползёт!» – ошеломлённо думал Пронька.
Мешок перевалился через порожек лабаза и тяжело шмякнулся вниз.
Когтем продрал медведь в мешке дырку, поднял его и стал вытряхивать муку себе на голову, подхватывая её языком. Вмиг голова бурая окуталась мучной пылью и стала похожа на огромный одуванчик, из которого выглядывали красные глазки и высовывался ржавый язык.
«Карх…» – кашлянул медведь, сплюнул и отбросил мешок в сторону. Распустив пыльный хвост, мешок отлетел в кусты.
Пронька осторожненько шагнул назад.
А наверху в лабазе по-прежнему что-то шевелилось и хрустело. Из двери высунулась вдруг какая-то кривая рука в лохматой варежке и кинула вниз банку сгущёнки.
Медведь подхватил банку, поднял её над головой и крепко сдавил. Жестяная банка лопнула. Из неё сладким медленным языком потекло сгущённое молоко.
Медведь шумно облизнулся, зачмокал.
«Кто же это наверху-то сидит?» – думал Пронька.
Сверху вылетели ещё две банки, а потом из двери лабаза выглянула какая-то небольшая рожа, совершенно измазанная в сливочном масле. Облизываясь, уставилась она вниз.
«Медвежонок! – понял Пронька. – А это внизу – мамаша».
Медвежонок тем временем спустился вниз и тоже схватил банку сгущёнки. Он сжал её лапами, но, как ни пыжился, не мог раздавить. Заворчав, медведица отняла банку, раздавила и лизнула разок. Потом отдала банку обратно.
Медвежонок негромко заурчал, облизывая сплющенную банку, как леденец. Подождав немного, медведица рявкнула и лёгкими шлепками погнала его к лабазу. И тут Проньке вдруг показалось, что медведица оглядывается и смотрит на него исподлобья.
Пятясь и приседая, отошёл Пронька несколько шагов и побежал…
И тут вдруг ему в голову пришла лихая мысль: попугать медведицу.
Пронька поднял ружьё и сразу из двух стволов ударил в воздух.
Не успел ещё заглохнуть выстрел, как Пронька крикнул во всё горло:
– Прокопий! Ты чего стрелял?
Помолчал и ответил сам себе басом:
– А велик глухарь-то?
– Зда-а-ровый, чёрт, килишек на пять!
От крика своего Пронька развеселился, его насмешило, как он ловко соврал про глухаря.
«Ладно, – решил он, – пойду обратно! Буду орать на весь лес, издали пугать медведицу. Небось не выдержит, убежит».
Не спеша пошёл он к лабазу. Он нарочно продирался через кусты и шумел изо всех сил: ломал сучки, стучал сапогом по стволам деревьев и всё время орал – разговаривал, как будто он не один в тайге.
Уже перед самым лабазом Пронька даже запел.
Размахивая топором, он вывалился на поляну, где стоял лабаз. Ни медведицы, ни медвежонка не было.
В раскрытую дверь лабаза высунулся разорванный мешок, из которого сочилась струйка муки.
– Ромашки сорваны, – орал Пронька, – увяли лютики…
Голос его звучал хрипло, мотив Пронька врал, потому что петь сроду не умел. Он хотел кончить песню, но побоялся, что медведица где-нибудь рядом, и заорал для острастки ещё сильней.
Под песню разыскал он в кустах лестницу и полез наверх, в лабаз. Там был полный разгром: мешки разодраны, ящик с маслом расковырян, повсюду валялись банки сгущёнки, сушёные яблоки, груши и чернослив.
Пронька слез на землю, поднял сплющенную банку сгущёнки. Медведица сдавила её так, что банка превратилась в жестяной блин.
Это был клёст-сосновик, с перьями кирпичного и клюквенного цвета, с клювом, скрещённым, как два кривых костяных ножа.
Лапы у него были белые, — значит, сидел он в клетке давно. Таких птиц называют «сиделый».
— Сиделый, сиделый, — уверял меня продавец. — С весны сидит.
А сейчас была уже холодная осень. Над Птичьим рынком стелился морозный пар и пахло керосином. Это продавцы тропических рыбок обогревали аквариумы и банки керосиновыми лампами.
Дома я поставил клетку на окно, чтоб клёст мог поглядеть на улицу, на мокрые крыши сокольнических домов и серые стены мельничного комбината имени Цюрупы.
Клёст сидел на своей жёрдочке торжественно и гордо, как командир на коне.
Я бросил в клетку семечко подсолнуха.
Командир соскочил с жёрдочки, взмахнул клювом — семечко разлетелось на две половинки. А командир снова взлетел на своего деревянного коня, пришпорил и замер, глядя вдаль.
Какой удивительный у него клюв — крестообразный. Верхняя часть клюва загнута вниз, а нижняя — вверх. Получается что-то вроде буквы «X». Этой буквой «X» клёст лихо хватает подсолнух — трах! — шелуха в стороны.
Надо было придумать клесту имя. Мне хотелось, чтоб в имени был отмечен и его командирский нрав, и крепкий клюв, и красный цвет оперения.
Нашлось только одно слово, в котором есть и клюв и красный цвет, клюква.
Подходящее слово. Жаль только, нет в клюкве ничего командирского. Я долго прикидывал так и эдак и назвал клеста — Капитан Клюквин.
Всю ночь за окном слышен был дождь и ветер.
Капитан Клюквин спал неспокойно, встряхивался, будто сбрасывал с перьев капли дождя.
Его настроение передалось мне, и я тоже спал неважно, но проснулся всё же пораньше, чтобы послушать утреннюю песню Капитана.
Рассвело. Солнечное пятно еле наметилось в пасмурных облаках, низко бегущих над крышей мелькомбината.
«Убогая песня, — думал я. — „Цик“, и всё. Маловато».
Почистив перья, Капитан Клюквин снова начал цикать. Вначале медленно и тихо, но после разогнался и кончил увесисто и сочно: «Цок!»
Новое колено в песне меня порадовало, но Капитан замолчал. Видно, он пережидал, выдерживал паузу, прислушивался к песне, которая, так сказать, зрела у него в груди.
Впрочем, и настоящие певцы-солисты не сразу начинают кричать со сцены. Настоящий солист- вокалист постоит немного, помолчит, прислушается к песне, которая зреет в груди, и только потом уж грянет: «Люблю я макароны. »
Капитан помолчал, поглядел задумчиво в окно и запел.
Песня началась глухо, незаметно. Послышался тихий и печальный звук, что-то вроде «тиуууу-лиууу». Звук этот сменился задорным посвистом. А после зазвенели колокольчики, словно от жаворонка, трели и рулады, как у певчего дрозда.
Капитан Клюквин был, оказывается, настоящий певец, со своей собственной песней.
Всё утро слушал я песню клеста, а потом покормил его подсолнухами, давлеными кедровыми орехами и коноплёй.
Пасмурная осень тянулась долго. Солнечных дней выпадало немного, и в комнате было тускло. Только огненный Капитан Клюквин веселил глаз.
Красный цвет горел на его перьях. А некоторые были оторочены оранжевым, напоминали осенние листья. На спине цвет перьев вдруг становился зелёный, лесной, моховой.
И характер у Капитана был весёлый. Целый день прыгал он по клетке, расшатывал клювом железные прутья или выламывал дверцу. Но больше всего он любил долбить еловые шишки.
Зажав в когтях шишку, он вонзал клюв под каждую чешуинку и доставал оттуда смоляное семечко. Гладкая, оплывшая смолой шишка становилась похожей на растрёпанного воробья. Скоро от неё оставалась одна кочерыжка. Но и кочерыжку Капитан долбил до тех пор, пока не превращал в щепки.
Прикончив все шишки, Капитан принимался долбить бузинную жёрдочку своего деревянного коня. Яростно цокая, он смело рубил сук, на котором сидел.
Мне захотелось, чтоб Клюквин научился брать семечки из рук.
Я взял семечко и просунул его в клетку. Клюквин сразу понял, в чём дело, и отвернулся.
Тогда я сунул семечко в рот и, звонко цокнув, разгрыз его. Удивительно посмотрел на меня Капитан Клюквин. Во взгляде его были и печаль, и досада, и лёгкое презрение ко мне.
«Мне от вас ничего не надо», — говорил его взгляд.
Да, Капитан Клюквин имел гордый характер, и я не стал с ним спорить, сдался, бросил семечко в кормушку. Клёст мигом разгрыз его.
— А теперь ещё, — сказал я и просунул в клетку новое семечко.
Капитан Клюквин цокнул, вытянул шею и вдруг схватил семечко.
С тех пор каждый день после утренней песни я кормил его семечками с руки.
Осень между тем сменилась плохонькой зимой. На улице бывал то дождь, то снег, и только в феврале начались морозы. Крыша мелькомбината наконец-таки покрылась снегом.
Кривоклювый Капитан пел целыми днями, и песня его звучала сочно и сильно.
Один раз я случайно оставил клетку открытой.
Капитан сразу вылез из неё и вскарабкался на крышу клетки. С минуту он подбадривал себя песней, а потом решился лететь. Пролетев по комнате, он опустился на стеклянную крышку аквариума и стал разглядывать, что там делается внутри, за стеклом.
Там под светом рефлектора раскинулись тропические водоросли, а между ними плавали королевские тетры — тёмные рыбки, рассечённые золотой полосой.
Подводный мир заворожил клеста. Радостно цокнув, он долбанул в стекло кривым клювом. Вздрогнули королевские тетры, а клёст полетел к окну.
Он ударился головой о стекло и, ошеломлённый, упал вниз, на крышу клетки…
В феврале я купил себе гитару и стал разыгрывать пьесы старинных итальянских композиторов. Чаще всего я играл Пятый этюд Джульяни.
Этот этюд играют все начинающие гитаристы. Когда его играешь быстро, звуки сливаются, и выходит — вроде ручеёк журчит. У меня ручейка не получалось; вернее, тёк он слишком уж медленно, но всё-таки дотекал до заключительного аккорда.
Капитан Клюквин отнёсся к моей игре с большим вниманием. Звуки гитары его потрясли. Он даже бросил петь и только изредка восхищённо цокал.
Но скоро он перешёл в наступление. Как только я брал гитару, Клюквин начинал свистеть, стараясь меня заглушить.
Я злился и швырял в клеста пустыми шишками или загонял его в клетку, а клетку накрывал пиджаком. Но и оттуда доносилось зловещее цыканье Капитана.
Читайте также: