Дом четыре стены кто сказал
Обновлено: 15.05.2024
часто в нашей работе приходится обращаться к поэзии. с Вашего позволения, начну:
***
Будь я малость помоложе,
Я б с душою дорогой
Человекам трем по роже
Дал как минимум ногой.
Да как минимум пяти бы
Дал по роже бы рукой.
Так скажите мне спасибо
Что я старенький такой.
Как хорошо, что мы успели.
А ведь могли бы опоздать,
Как хорошо, что все не съели,
И даже было что поддать.
И что положено вручили,
И был к столу допущен всяк.
Как хорошо, что проскочили,
Могли б и мордой об косяк.
а это можно перед частушками вставить:
Лягушатило пруд захудалистый,
булькотела гармонь у ворот.
По деревне, с утра напивалистый,
дотемна гулеванил народ.
В луже хрюкало свинство щетинисто,
стадо вымисто перло с лугов.
Пастушок загинал матерщинисто,
аж испужно шатало коров.
(Иванов)
Пели мужики на стопке бревен,
Выхлестнув пять раз по стопарю.
Был мотив и нуден и неровен,
Про слова уже не говорю.
***
НИЧЕЙНАЯ НАРОДНАЯ ПЕСНЯ
Вот мчится тройка никакая
Вдоль по дороге никакой.
Никто, никак не напевая,
Трясет ничейной головой.
Там дух ничей. Ничем там пахнет.
И никаковские поля.
Никто не встанет и не ахнет:
Мол, как же так? Ничья земля!
Никто не поведет и бровью,
Никто не ворохнет плечом.
Ничей покой не куплен кровью.
Никто
Не плачет ни о чем.
(автор неизвестен)
Ну, погода к нам явилась!
Клятый минус зверски лют.
Как бы стуже ни ярилась,
Не боится русский люд. (смелый люд-если не для русских)
Как там старая Европа?
Нас не хочет воевать?
Нет! Видать, примерзла кожа,
Из-под снега не видать!
Ты поди-ка в нас прицелься!
Ну а нам - пущай - мороз!
Лопнет в градуснике Цельсий,
Не дождавшись наших слез!
Поторопился, со взаимным уважением.
Я признаюсь по секрету
Очень денежки любли
Ничего приятней нету
Чем копить их по рублю
И шагаю с это ношей
Я по жизни весь звеня
Вот какой я нехороший
Полюбуйтесь на меня!
Не попадайтесь женщине
Вы под руку с утра!
В такое время женщина
Не очень-то мудра.
Не говорите "нет" в ответ,
Скажите лучше "да",
Чтоб не оставила Вам след
На лбу сковорода.
Не попадайтесь женщине
В периоды тоски!
Наверняка обещаны
Вам будут синяки.
За все грехи земные
Определит Вам счёт,
Лишь зубы коренные
Оставив под отчёт.
Не злите! Сделайте поклон,
Когда не мил наряд,
Когда терзает телефон
Который час подряд,
Когда скучает вечером,
Когда идёт к врачу.
Не попадайтесь женщине.
А, впрочем. Я шучу.
Недавно узнал с удивленьем,
Что прав был великий поэт
Есть женщины в русских селеньях
А девушек вроде как нет
Все могут они и умеют
И делают, что захотят
Медведя в лесу помеют
Коня на скаку соблазнят
И я представляю нередко
Ложась одиноко в кровать
как с ними пошел бы в разведку
И в баню. и просто гулять.
Ни погон на плече, ни коккард золотых,
Но в почёте у разных народов,
Ведь я тоже защитник - защитник больных
от болезней и разных микробов.
стетоскоп, как ружье на плече у меня,
доктор, врач - офицерское званье,
Моя школа военная - это моё
медицинское образованье.
Я разведчик симптомов, в атаку иду
помогать заболевшим животикам.
Уничтожу инфекцию, вирус найду -
забомблю его антибиотиком.
Непростая работа простых докторов
днём и ночью, порой без обеда.
Если бывший больной снова станет здоров,
это я называю - ПОБЕДА!
Улыбаюсь, а сердце плачет
в одинокие вечера.
Я люблю тебя.
Это значит -
я желаю тебе добра.
Это значит, моя отрада,
слов не надо и встреч не надо,
и не надо моей печали,
и не надо моей тревоги,
и не надо, чтобы в дороге
мы рассветы с тобой встречали.
Вот и старость вдали маячит,
и о многом забыть пора.
Я люблю тебя.
Это значит -
я желаю тебе добра.
Значит, как мне тебя покинуть,
как мне память из сердца вынуть,
как не греть твоих рук озябших,
непосильную ношу взявших?
Кто же скажет, моя отрада,
что нам надо,
а что не надо,
посоветует, как же быть?
Нам никто об этом не скажет,
и никто пути не укажет,
и никто узла не развяжет.
Кто сказал, что легко любить?
Биенье сердца моего,
тепло доверчивого тела.
Как мало взял ты из того,
что я отдать тебе хотела.
А есть тоска, как мёд сладка,
и вянущих черёмух горечь,
и ликованье птичьих сборищ,
и тающие облака.
Есть шорох трав неутомимый,
и говор гальки у реки,
картавый,
не переводимый
ни на какие языки.
Есть медный медленный закат
и светлый ливень листопада.
Как ты, наверное, богат,
что ничего тебе не надо.
В. Тушнова
ДОМ МОЙ - В СЕРДЦЕ ТВОЕМ
I
Знаешь ли ты,
что такое горе,
когда тугою петлей
на горле?
Когда на сердце
глыбою в тонну,
когда нельзя
ни слезы, ни стона?
Чтоб никто не увидел,
избави боже,
покрасневших глаз,
потускневшей кожи,
чтоб никто не заметил,
как я устала,
какая больная, старая
стала.
Знаешь ли ты,
что такое горе?
Его переплыть -
всё равно что море,
его перейти -
всё равно что пустыню,
а о нем говорят
словами пустыми,
говорят:
А я без тебя
как лодка без весел,
как птица без крыльев,
как растенье без корня.
Знаешь ли ты, что такое горе?
Я тебе не всё еще рассказала,-
знаешь, как я хожу по вокзалам?
Как расписания изучаю?
Как поезда по ночам встречаю?
Как на каждом почтамте
молю я чуда:
хоть строки, хоть слова
оттуда. оттуда.
II
Мне казалось - нельзя,
чтоб .
А вот оказалось - случается.
На год,
на два,
на десять лет
выхода нет!
А жизнь не кончается.
А жизнь не кончается всё равно,
а люди встречаются,
пьют вино,
смотрят кино,
в автобусах ездят,
ходят по улицам
вместе. вместе.
Называют друг друга:
Говорят друг другу:
Домой.
А ты мне:
У бездомных разве бывает дом?
III
Дом - четыре стены.
Кто сказал, что четыре стены?
Кто придумал, что люди
на замок запираться должны?
Разве ты позабыл,
как еловые чащи темны
и какие высокие звезды
для нас зажжены?
Разве ты позабыл, как трава луговая
мягка,
как лодчонку рыбачью
качает большая река,
разве ты позабыл
полыханье и треск
сушняка?
Неужели так страшно,
если нет над тобой
потолка?
Дом - четыре стены.
Ну, а если у нас их нет?
Если нету у нашего дома
знакомых примет,
ни окон, ни крыльца,
ни печной трубы,
если в доме у нас
телеграфные стонут столбы,
если в доме у нас,
громыхая, летят поезда.
Ни на что, никогда
не сменяю я этой судьбы,
в самый ласковый дом
не войду без тебя
никогда.
IV
Помню первую осень,
когда ты ко мне постучал,
обнимал мои плечи,
гладил волосы мне
и молчал.
Я боялась тебя,
я к тебе приручалась с трудом,
я не знала, что ты -
мой родник,
хлеб насущный мой,
дом!
Я не знала, что ты -
воскресение, родина, свет.
А теперь тебя нет,
и на свете приюта мне нет!
Ты не молод уже,
мой любимый?
А я молода?
Ты устал, мой любимый.
А я? - хоть бы день без труда,
хоть бы час без забот.
Всё равно -
в самый ласковый дом
без тебя не войду.
Дом мой - в сердце твоем!
Ты не думай, я смелая,
не боюсь ни обиды, ни горя,
что захочешь -
все сделаю, -
слышишь, сердце мое дорогое?
Только б ты улыбнулся,
только б прежним собой
становился,
только б не ушибался,
как пойманный сокол не бился.
. Знаешь ли ты,
что такое горе?
Его переплыть -
всё равно что море,
его перейти -
всё равно что пустыню,
да ведь нет другой дороги
отныне,
и нашла бы - так я не пойду
другою.
Знаешь ли ты,
что такое горе?
А знаешь ли ты,
что такое счастье?
Сутки с тобою,
месяцы - врозь.
Спервоначалу
так повелось.
Уходишь, приходишь,
и снова,
и снова прощаешься,
то в слезы, то в сны
превращаешься.
И снова я жду,
как во веки веков
из плаванья женщины ждут
моряков.
Жду утром, и в полдень,
и ночью сырой,
и вдруг ты однажды
стучишься: - Открой!-
Тепла, тяжела
дорогая рука.
. А годы летят,
как летят облака,
летят-пролетают,
как листья, как снег.
Мы вместе - навек.
В разлуке - навек.
Как часто лежу я без сна в темноте,
и всё представляются мне
та светлая речка
и ёлочки те
в далёкой лесной стороне.
Как тихо, наверное, стало в лесу,
раздетые сучья черны,
день убыл - темнеет в четвёртом часу, -
и окна не освещены.
Ни скрипа, ни шороха в доме пустом,
он весь потемнел и намок,
ступени завалены палым листом,
висит заржавелый замок.
А гуси летят в темноте ледяной,
тревожно и хрипло трубя.
Какое несчастье
случилось со мной -
я жизнь прожила
без тебя.
Всё в доме пасмурно и ветхо,
скрипят ступени, мох в пазах.
А за окном - рассвет
и ветка
в аквамариновых слезах.
А за окном
кричат вороны,
и страшно яркая трава,
и погромыхиванье грома,
как будто валятся дрова.
Смотрю в окно,
от счастья плача,
и, полусонная ещё,
щекою чувствую горячей
твоё прохладное плечо.
Но ты в другом, далёком доме
и даже в городе другом.
Чужие властные ладони
лежат на сердце дорогом.
. А это всё - и час рассвета,
и сад, поющий под дождём, -
я просто выдумала это,
чтобы побыть с тобой вдвоём.
Мало в жизни я повидала:
и цветов мне дарили мало,
и ещё мне жаль, что ни разу
я на свадьбе не пировала.
Очень нравились мне наряды,
а ходила в платьишке драном,
очень в жизни хотелось правды,
а она - пополам с обманом.
То обиды, то неудачи,
то душевная непогода,
да разлуки ещё в придачу,
да четыре военных года.
Столько горя, потерь и боли!
Вот бы заново мне родиться,
вот бы взять и своей судьбою
по-другому распорядиться.
Жизнь, направленная искусно,
потечёт по иному руслу.
Заблестят маяки другие,
полетят облака другие,
в бездну канут,
во мраке сгинут
берега мои дорогие.
Берега, острова, излуки,
наши праздники и разлуки,
и любимое твоё сердце,
и надёжные твои руки,
и суровые твои брови,-
всё, что было у нас с тобою,
всё, что будет у нас с тобою.
Я молчу. Я от счастья плачу.
Ничего не хочу иначе!
Слова и музыка: М. Пуаре
Я ехала домой
Я ехала домой, душа была полна
Неясным для самой, каким-то новым счастьем.
Казалось мне, что все с таким участьем,
С такою ласкою глядели на меня.
Я ехала домой. Двурогая луна
Смотрела в окна скучного вагона.
Далёкий благовест заутреннего звона
Пел в воздухе, как нежная струна.
Раскинув по небу свой розовый вуаль,
Красавица заря лениво просыпалась,
И ласточка, стремясь куда-то вдаль,
В прозрачном воздухе купалась.
Я ехала домой, я думала о Вас,
Тревожно мысль моя и путалась, и рвалась.
Дремота сладкая моих коснулась глаз.
О, если б никогда я вновь не просыпалась.
Слова и музыка: М. Пуаре
Лебединая песнь
Я грущу, если можешь понять
Мою душу доверчиво нежную,
Приходи ты со мной попенять
На судьбу мою, странно мятежную.
Мне не спится в тоске по ночам,
Думы мрачные сон отгоняют,
И горючие слезы к очам,
Как в прибое волна, приливают.
Как-то странно и дико мне жить без тебя,
Сердце лаской любви не согрето.
Но мне правду сказали: моя
Лебединая песня пропета.
Мне хочется своим тебя назвать
За то, что бесконечны дни разлуки,
За то, что никогда мне не узнать,
Как ласковы бывают твои руки.
За то, что, уходя поспешно прочь,
Ты честно не поделишься любовью,
За то, что сон в измученную ночь
Тебя ко мне приводит в изголовье.
Как будто нет долгов и нет границ
У времени, что нам дано судьбою,
И только из-под сомкнутых ресниц
Скользнёт слеза, слегка грозя бедою.
Мне этим счастьем не переболеть.
И даже горем вдоволь не напиться.
В своём огне самой же и сгореть,
Упав на землю опалённой птицей.
Неначатый роман не дописать.
Со временем и тему позабудешь.
Но хочется тебя своим назвать
За то, что ты им никогда не будешь.
Знаешь ли ты, что такое горе, когда тугою петлей на горле? Когда на сердце глыбою в тонну, когда нельзя ни слезы, ни стона? Чтоб никто не увидел, избави боже, покрасневших глаз, потускневшей кожи, чтоб никто не заметил, как я устала, какая больная, старая стала… Знаешь ли ты, что такое горе? Его переплыть все равно что море, его перейти все равно что пустыню, а о нем говорят словами пустыми, говорят: «Вы знаете, он ее бросил. » А я без тебя как лодка без весел, как птица без крыльев, как растенье без корня… Знаешь ли ты, что такое горе? Я тебе не все еще рассказала, знаешь, как я хожу по вокзалам? Как расписания изучаю? Как поезда по ночам встречаю? Как на каждом почтамте молю я чуда: хоть строки, хоть слова оттуда… оттуда…
Мне казалось, нельзя, чтоб «Выхода нет». А вот оказалось, случается. На год, на два, на десять лет выхода нет! А жизнь не кончается. А жизнь не кончается все равно, а люди встречаются, пьют вино, смотрят кино, в автобусах ездят, ходят по улицам вместе… вместе… Называют друг друга: «Моя!» «Мой!» Говорят друг другу: «Пойдем домой!» Домой… А ты мне: «Куда пойдем?» У бездомных разве бывает дом?
Дом — четыре стены… Кто сказал, что четыре стены? Кто придумал, что люди на замок запираться должны? Разве ты позабыл, как еловые чащи темны и какие высокие звезды для нас зажжены? Разве ты позабыл, как трава луговая мягка, как лодчонку рыбачью качает большая река, разве ты позабыл полыханье и треск сушняка? Неужели так страшно, если нет над тобой потолка? Дом — четыре стены… Ну, а если у нас их нет? Если нету у нашего дома знакомых примет, ни окон, ни крыльца, ни печной трубы, если в доме у нас телеграфные стонут столбы, если в доме у нас, громыхая, летят поезда?. Ни на что, никогда не сменяю я этой судьбы, в самый ласковый дом не войду без тебя никогда.
Помню первую осень, когда ты ко мне постучал, обнимал мои плечи, гладил волосы мне и молчал… Я боялась тебя, я к тебе приручалась с трудом, я не знала, что ты мой родник, хлеб насущный мой, дом! Я не знала, что ты — воскресение, родина, свет. А теперь тебя нет, и на свете приюта мне нет! Ты не молод уже, мой любимый? А я молода? Ты устал, мой любимый?. А я? — хоть бы день без труда, хоть бы час без забот… Все равно – в самый ласковый дом без тебя не войду… Дом мой – в сердце твоем! Ты не думай, я смелая, не боюсь ни обиды, ни горя, что захочешь – все сделаю, — слышишь, сердце мое дорогое? Только б ты улыбнулся, только б прежним собой становился, только б не ушибался, как пойманный сокол не бился… … Знаешь ли ты, что такое горе? Его переплыть все равно что море, его перейти все равно что пустыню, да ведь нет другой дороги отныне, и нашла бы – так я не пойду другою… Знаешь ли ты, что такое горе?
Стихотворение Вероники Тушновой (1915-1965) «Дом мой в сердце твоем» на испанском языке. Перевод Анастасии Араниной.
«Casa mia estA en tu corazon»
Tu sabes que significa el dolor,
cuando estA muy estrecho en el cuello?
Cuando estA en tu corazon
por la tonelada del hierro?
Y cuando no puedes llorar ni quejar?
Que lo nadie vea
(que me salve el Padre!)
mis ojos rojos
y mi pudor,
que lo nadie note
mi cansancio,
como me enfermE,
que mi piel se empaniO,
que me hacIa vieja
y sin confianza.
Tu sabes que significa el dolor?
Pasarlo igual que nadar sin valor,
igual que andar hasta inalcanzable,
hasta estrellas, hasta el Senior,
hasta vacio, hasta milagro.
Lo habla la gente en vano,
Lo dicen:
No saben que la renunciO?
Y yo sin ti como un ave sin alas.
El aire sin Atomo.
La planta sin hojas.
Un barco sin remos y sin ancla.
Tu sabes que significa el dolor?
No te confiE todavia todo
Tu sabes como ando por la estaciOn?
Y como aprendo los horarios?
Como busco los trenes?
Como espero las cartas?
Como ruego el cielo por una palabra,
Por una cosita que me alcance.
Por una palabra de ti.
CreI que serIa imposible
que: «No hay salida!»
Pero resultO a pasar.
Por un anio,
dos anios,
por diez anios
la salida no hay!
Sino la vida no se termina.
No se termina la vida igual.
Se encuentra la gente
a tomar champAn,
a mirar la pelicula,
a deambular.
Se llaman uno a otro «mi amor».
Dicen: «Vamos a casa, mi amor!»
La casa.
Y tu me dices: «A donde llegar?»
Si las personas sin techo tienen hogar?
La casa es cuatro paredes.
Quien lo dijo que tenIa paredes?
Quien lo inventO que la gente
se cerrara con llaves?
De veras no te acuerdas
de los abetos, de las espesuras,
de sus hermosuras?
Y como se brillan estrellas
muy alto en el cielo oscuro?
De veras olvidaste
como es suave la hierba de campo?
Como el rio grande balancea la lancha?
Y que nos gustaban colores de alba y ocaso?
De veras es terrible que no tienes
encima el techo?
La casa es cuatro paredes.
Y que, si no las tenemos?
Si no tiene la casa nuestra las senias?
Ni ventanas, ni suelo,
tampoco la tiene bombillas.
Si en casa nuestra se encuentran
los postes con cables,
y si pasan los trenes con mucho ruido?
Por nada del mundo
no voy a cambiar este destino,
a la casa mas cariniosa
sin ti nunca entro.
Me acuerdo del otonio
cuando habIas entrado a mi vida,
abrazabas mis hombros,
tocando el pelo sin nada decirme.
Me temIa de ti,
tanto tiempo sin ser de costumbre,
no sabIa que eras mi pan de cada dia,
mis luces!
Eras mi manantial, mi domingo,
mi patria y hogar!
Y ahora no estAs,
y no tengo refugio mas!
.
Ya no eres tan joven, amor?
Si soy joven yo?
EstAs cansado, amor?
Y yo?! — aunque un dia de humor!
Sin trabajo, ploblemas,
sin todas las preocupaciones.
Da igual:
a la casa mas cariniosa
sin ti nunca entro.
Casa mia es solamente contigo, amor!
Casa mia estA en tu corazon!
Tu no pienses, soy brava,
no tengo miedo de todos dolores,
lo que quieras lo hago,
me escuchas, oh mis amores!
Solo que tu sonrieras,
que fueras tu mismo de anterior,
que no te lastimaras,
y que no gritaras como un halcon.
. Tu sabes que significa el dolor?
Pasarlo igual que nadar sin valor,
igual que andar hasta inalcanzable,
hasta estrellas, hasta el Senior,
hasta vacio, hasta milagro.
Y desde hoy no tengo otro camino,
incluso si lo encuentro, no lo elijo.
Tu sabes que significa el dolor?
.
Quizas tu lo sabes que es amor?
(poema de Veronica Tushnova, traduccion de Anastasia Aranina)
В оригинале (en ruso):
«Дом мой — в сердце твоем»
Знаешь ли ты,
что такое горе,
когда тугою петлей
на горле?
Когда на сердце
глыбою в тонну,
когда нельзя
ни слезы, ни стона?
Чтоб никто не увидел,
избави боже,
покрасневших глаз,
потускневшей кожи,
чтоб никто не заметил,
как я устала,
какая больная, старая
стала…
Знаешь ли ты,
что такое горе?
Его переплыть
все равно, что море,
его перейти
все равно, что пустыню,
а о нем говорят
словами пустыми,
говорят:
«Вы знаете, он ее бросил…»
А я без тебя
как лодка без весел,
как птица без крыльев,
как растенье без корня…
Знаешь ли ты, что такое горе?
Я тебе не все еще рассказала, —
знаешь, как я хожу по вокзалам?
Как расписания изучаю?
Как поезда по ночам встречаю?
Как на каждом почтамте
молю я чуда:
хоть строки, хоть слова
оттуда… оттуда…
Мне казалось, нельзя,
чтоб «Выхода нет».
А вот оказалось, случается.
НA год,
нA два,
на десять лет
выхода нет!
А жизнь не кончается.
А жизнь не кончается все равно,
а люди встречаются,
пьют вино,
смотрят кино,
в автобусах ездят,
ходят по улицам
вместе… вместе…
Называют друг друга:
«Моя!»,
«Мой!».
Говорят друг другу:
«Пойдем домой!»
Домой…
А ты мне: «Куда пойдем?»
У бездомных разве бывает дом?
Дом — четыре стены…
Кто сказал, что четыре стены?
Кто придумал, что люди
на замок запираться должны?
Разве ты позабыл,
как еловые чащи темны
и какие высокие звезды
для нас зажжены?
Разве ты позабыл, как трава луговая
мягка,
как лодчонку рыбачью
качает большая река,
разве ты позабыла
полыханье и треск
сушняка?
Неужели так страшно,
если нет над тобой
потолка?
Дом — четыре стены…
Ну, а если у нас их нет?
Если нету у нашего дома
знакомых примет,
ни окна, ни крыльца,
ни печной трубы,
если в доме у нас
телеграфные стонут столбы,
если в доме у нас,
громыхая, летят поезда.
Ни на что, никогда
Не сменяю я этой судьбы,
в самый ласковый дом
не войду без тебя
никогда.
Помню первую осень,
когда ты ко мне постучал,
обнимал мои плечи,
гладил волосы мне
и молчал…
Я боялась тебя,
я к тебе приручалась с трудом,
я не знала, что ты
мой родник,
хлеб насущный мой,
дом!
Я не знала, что ты —
воскресение, родина, свет.
А теперь тебя нет,
и на свете приюта мне нет!
.
Ты не молод уже,
мой любимый.
А я молода?
Ты устал, мой любимый.
А я? — хоть бы день без труда,
хоть бы час без забот…
Все равно —
в самый ласковый дом
без тебя не войду…
Дом мой — это с тобой вдвоем,
дом мой — в сердце твоем!
Ты не думай, я смелая.
не боюсь ни обиды, ни горя,
что захочешь —
все сделаю, —
слышишь, сердце мое дорогое?
Только б ты улыбался,
только б прежним собой
становился,
только б не ушибался,
как пойманный сокол не бился…
… Знаешь ли ты,
что такое горе?
Его переплыть
все равно что море,
его перейти
все равно что пустыню,
да ведь нет другой дороги
отныне,
и нашлась бы — так я не пойду
другою…
Знаешь ли ты,
что такое горе?
.
А знаешь ли ты,
что такое счастье?
Сто часов счастья. Разве этого мало? Я его, как песок золотой, намывала, собирала любовно, неутомимо, по крупице, по капле, по искре, по блестке, создавала его из тумана и дыма, принимала в подарок от каждой звезды и березки. Сколько дней проводила за счастьем в погоне на продрогшем перроне, в гремящем вагоне, в час отлета его настигала на аэродроме, обнимала его, согревала в нетопленном доме. Ворожила над ним, колдовала. Случалось, бывало, что из горького горя я счастье свое добывала. Это зря говорится, что надо счастливой родиться. Нужно только, чтоб сердце не стыдилось над счастьем трудиться, чтобы не было сердце лениво, спесиво, чтоб за малую малость оно говорило «спасибо». Сто часов счастья, чистейшего, без обмана. Сто часов счастья! Разве этого мало?
Не знаю – права ли.
Не знаю – права ли, не знаю – честна ли, не помню начала, не вижу конца. Я рада, что не было встреч под часами, что не целовались с тобой у крыльца. Я рада, что было так немо и прямо, так просто и трудно, так нежно и зло, что осенью пахло тревожно и пряно, что дымное небо на склоны ползло. Что сплетница сойка до хрипу кричала, на все побережье про нас раззвоня. Что я ничего тебе не обещала и ты ничего не просил у меня. И это нисколько меня не печалит,– прекрасен той первой поры неуют. Подарков не просят и не обещают, подарки приносят и отдают.
Одна сижу на пригорке.
Одна сижу на пригорке посреди весенних трясин. . Я люблю глаза твои горькие, как кора молодых осин, улыбку твою родную, губы, высохшие на ветру. Потому,– куда ни иду я, и тебя с собою беру. Все я тебе рассказываю, обо всем с тобой говорю, первый ландыш тебе показываю, шишку розовую дарю. Для тебя на болотной ржави ловлю отраженья звезд. Ты все думаешь – я чужая, от тебя за десятки верст? Ты все думаешь – нет мне дела до озябшей твоей души? Потемнело, похолодело, зашуршали в траве ежи. Вот уже и тропы заросшей не увидеть в ночи слепой. Обними меня, мой хороший, бесприютные мы с тобой.
Почему говорится: «Его не стало».
Почему говорится: «Его не стало», если мы ощущаем его непрестанно, если любим его, вспоминаем, если – это мир, это мы для него исчезли. Неужели исчезнут и эти ели, и этот снег навсегда растает? Люди любимые, неужели вас у меня не станет?
Небо желтой зарей окрашено.
Небо желтой зарей окрашено, недалеко до темноты. Как тревожно, милый, как страшно, как боюсь твоей немоты. Ты ведь где-то живешь и дышишь, улыбаешься, ешь и пьешь. Неужели совсем не слышишь? Не окликнешь? Не позовешь? Я покорной и верной буду, не заплачу, не укорю. И за праздники, и за будни, и за все я благодарю. А всего-то и есть: крылечко, да сквозной дымок над трубой, да серебряное колечко, пообещанное тобой. Да на дне коробка картонного два засохших с весны стебля́, да еще вот – сердце, которое мертвым было бы без тебя.
Без обещаний жизнь печальней.
Без обещаний жизнь печальней дождливой ночи без огня. Так не жалей же обещаний, не бойся обмануть меня. Так много огорчений разных и повседневной суеты. Не бойся слов – прекрасных, праздных, недолговечных, как цветы. Сердца людские так им рады, мир так без них пустынно тих. И разве нет в них высшей правды на краткий срок цветенья их?
Ты на рынке мне купил голубку. Маленькую, худенькую, хрупкую, рыжевато-палевой окраски птицу, прилетевшую из сказки. Вытащил помятую рублевку, чтобы за покупку расплатиться. Боже, как давно и как далеко я разыскивала эту птицу. Позади, без малого, полсвета, скоро жизнь мою оденет иней. А она была совсем не синяя,– рыжевато-палевого цвета.
Влетел он в полымя заката и замелькал, и зачернел, и не слыхал, как в два раската гром над поляной прогремел. Свинца горячие крупицы ударили наперерез, и люди радовались птице, упавшей на́ землю с небес. Среди осин и елей мрачных, зарывшись в прошлогодний лист, лежал крылатый неудачник, весны подстреленный связист. И длинный клюв торчал, как шильце, из горстки пестрого пера. Кто знал, что этим завершится весны любовная пора? Какая радость им владела, как жизнь была ему легка, и как бы я его жалела, когда б не гордость за стрелка!
Бывают весны разными.
Бывают весны разными: стремительными, ясными, ненастными и грустными, с облаками грузными. А я была бы рада всякой, любой, только бы, только бы, только бы с тобой. Только б ветки влажные, талая земля, только хоть однажды бы: «Хорошая моя!» Только хоть однажды бы щекой к щеке да гудки протяжные вдалеке.
Море мое пустынно, на море тишь да гладь. Может быть, это стыдно – так безнадежно ждать? Напрасный огонь лучится, виден издалека. Я не могу отлучиться с забытого маяка. Я не могу отлучиться ни на единый час: вдруг что-нибудь случится с тобой. А огонь погас!
Как пахнет пыль, прибитая дождем, как поле дышит сладостно и вольно. А в мире существуют смерть и войны, тоска и одиночество вдвоем. Разлука тоже существует в мире: гудок. три красные огня вдали. И телефон журчит в пустой квартире, как будто где-то на краю земли. Звонит – и ни ответа, ни привета. Слой пыли на столе. Дверь заперта. Какое нескончаемое лето. Какая духота и маета. Наверное, клянут меня соседи за эти бесконечные звонки. Пыль на столе. Хозяева в отъезде. А где-то – жаворонки, васильки.
Быть хорошим другом обещался.
Быть хорошим другом обещался, звезды мне дарил и города. И уехал, и не попрощался. И не возвратится никогда. Я о нем потосковала в меру, в меру слез горючих пролила. Прижилась обида, присмирела, люди обступили и дела. Снова поднимаюсь на рассвете, пью с друзьями, к случаю, вино, и никто не знает, что на свете нет меня уже давным-давно.
ДОМ МОЙ – В СЕРДЦЕ ТВОЕМ
Знаешь ли ты, что такое горе, когда тугою петлей на горле? Когда на сердце глыбою в тонну, когда нельзя ни слезы, ни стона? Чтоб никто не увидел, избави Боже, покрасневших глаз, потускневшей кожи, чтоб никто не заметил, как я устала, какая больная, старая стала. Знаешь ли ты, что такое горе? Его переплыть все равно что море, его перейти все равно что пустыню, а о нем говорят словами пустыми, говорят: «Вы знаете, он ее бросил. » А я без тебя как лодка без весел, как птица без крыльев, как растенье без корня. Знаешь ли ты, что такое горе? Я тебе не все еще рассказала,– знаешь, как я хожу по вокзалам? Как расписания изучаю? Как поезда по ночам встречаю? Как на каждом почтамте молю я чуда: хоть строки, хоть слова оттуда. оттуда.
Мне казалось, нельзя, чтоб «Выхода нет». А вот оказалось, случается. На́ год, на́ два, на десять лет выхода нет! А жизнь не кончается. А жизнь не кончается все равно, а люди встречаются, пьют вино, смотрят кино, в автобусах ездят, ходят по улицам вместе. вместе. Называют друг друга: «Моя!» «Мой!» Говорят друг другу: «Пойдем домой!» Домой. А ты мне: «Куда пойдем?» У бездомных разве бывает дом?
Дом – четыре стены. Кто сказал, что четыре стены? Кто придумал, что люди на замок запираться должны? Разве ты позабыл, как еловые чащи темны и какие высокие звезды для нас зажжены? Разве ты позабыл, как трава луговая мягка, как лодчонку рыбачью качает большая река, разве ты позабыл полыханье и треск сушняка? Неужели так страшно, если нет над тобой потолка? Дом – четыре стены. Ну, а если у нас их нет? Если нету у нашего дома знакомых примет, ни окон, ни крыльца, ни печной трубы, если в доме у нас телеграфные стонут столбы, если в доме у нас, громыхая, летят поезда. Ни на что, никогда не сменяю я этой судьбы, в самый ласковый дом не войду без тебя никогда.
Помню первую осень, когда ты ко мне постучал, обнимал мои плечи, гладил волосы мне и молчал. Я боялась тебя, я к тебе приручалась с трудом, я не знала, что ты мой родник, хлеб насущный мой, дом! Я не знала, что ты – воскресение, родина, свет. А теперь тебя нет, и на свете приюта мне нет! Ты не молод уже, мой любимый? А я молода? Ты устал, мой любимый. А я? – хоть бы день без труда, хоть бы час без забот. Все равно – в самый ласковый дом без тебя не войду. Дом мой – это с тобою вдвоем, дом мой – в сердце твоем! Ты не думай, я смелая, не боюсь ни обиды, ни горя, что захочешь – все сделаю,– слышишь, сердце мое дорогое? Только б ты улыбнулся, только б прежним собой становился, только б не ушибался, как пойманный сокол не бился. . Знаешь ли ты, что такое горе? Его переплыть все равно что море, его перейти все равно что пустыню, да ведь нет другой дороги отныне, и нашлась бы – так я не пойду другою. Знаешь ли ты, что такое горе?
Читайте также: