Фундамент всех наук учение о науке по г фихте это

Обновлено: 22.04.2024

Иоганн Готлиб Фихте (1762—1814) — немецкий общественный деятель и философ. В творчестве Фихте выделяются два основных периода: до и после 1800 г. В первый период философия Фихте ближе к субъективному идеализму, во второй — к объективному идеализму.

Первый период. В это время Фихте строит свою концепцию, исходя из понятия абсолютного «Я». Именно эта часть учения Фихте является наиболее интересной и оригинальной.

На первый план Фихте ставил вопросы, находящиеся в ведении «практического разума» — исследование морали и государственно-по­литического устройства, причем важнейшее место занимают у него проблемы свободы, долга, нравственного поведения и др. Но при этом он (как и Кант) считает, что «практический разум» должен опираться на прочный фундамент «теоретического разума», и поэтому начинает свое исследование именно с него.

Hayкоучение. Философия, как считал Фихте, должна быть основой, фундаментом для всех остальных наук, т.е. «наукой о науке», поэтому главный трактат Фихте «Основы общего наукоучения» посвящен именно проблемам науки. Принципиальная особенность науки состоит в том, что она систематична: в ней одни идеи выводятся из других. Следовательно, в основе науки должен нахо­диться единый набор истинных и самоочевидных положений или даже какое-то одно исходное положение. Самым очевидным для человека является его собственное сознание. Поэтому именно с изучения сознания и должна начинаться философия.

Виды «я». Чтобы понять смысл учения Фихте, необходимо на время отступить от изложения его философии и провести различия между несколькими видами сознания («я»). Но кроме моего сознания существуют еще и сознания («я») дру­гих людей. Так что мое «я» входит в множество человеческих «я». При этом Фихте постулирует существование некоего Абсолютного созна­ния — «Я», которое как бы «лежит» за всеми человеческими «я», опреде­ляя их существенные свойства. Это Абсолютное сознание практически приобретает у Фихте статус Божественного сознания.

Активный, деятельный Характер сознания проявля­ется прежде всего в том, что сознание не дано, а задано. Сознание в своей деятель­ности порождает, создает себя, проходит ряд стадий развития.

На первой стадии действующий, активный субъект интуитивно хматривает себя и осознает свою самотождественность, т.е. Я = Я.

На второй стадии развития в своей деятельности «Я» порождает свое отрицание— «не-Я». Это порождение «не-Я» в значительной степени является бессознательным. При этом «Я» испытывает некий «толчок» со стороны «не-Я».

На третьей стадии происходит «синтез» первой и второй, состо­ящий в детерминации, взаимоограничении и, соответственно, определе­нии «Я» и «не-Я». «Я» при этом осознает себя как все то, что не являет­ся «не-Я», как все то, что противоположно «не-Я» — в рамках единого, исходного, Абсолютного «Я». На третьей стадии развития появляется человеческое эмпирическое «я». Поскольку творение вещей, объектов, составляющих содержание «не-Я», производится исходным Абсолютным «Я» неосознанно, бессозна­тельно, все эти объекты выступают для нашего «я» как нечто иное, от­личное от «я». Наше «я» знакомится с ними поэтапно— посредством ощущений и рассудка. И нашему здравому смыслу представляется, что все эти объекты существуют сами по себе — вне и не зависимо от нас. Тогда как на самом деле все они есть порождение «Я» — чистого само­сознания.

Центральное мес­то в этическом учении Фихте занимает понятие «свобода». Для человека быть свободным — это значит сделать себя сво­бодным, т.е. в своем эмпирическом «я» (индивидуальном человече­ском сознании) отодвинуть границы «не-Я». Свобода оказывается у Фихте деятельностью «Я» по познанию необходимости и уменьшению области «не-Я».

Судьба учения. Идеи Фихте оказали влияние в первую очередь на его ученика Шеллинга, а через него — и на Гегеля.

Фихте Иоганн Готлиб Основы общего наукоучения.

Мне нечего было бы сказать публике об этой книге, которая, собственно говоря, для нее не предназначалась, если бы она не была самым нескромным образом выставлена перед одной частью ее и притом еще в незаконченном виде. Пока что ограничусь относительно этого только таким замечанием!

Я думал и продолжаю еще думать, что открыл тот путь, по которому философия может достигнуть положения очевидной науки. Я скромно заявил об этом [2], я изложил то, как бы я разрабатывал эту идею и как я теперь, при изменившемся положении, должен ее разработать, и начал приводить мой план в исполнение. Это было естественно. И столь же естественно было, что другие знатоки и деятели науки исследовали, проверяли, обсуждали мою идею и старались опровергнуть меня, какими бы причинами – внутренними или внешними – ни объяснялось при этом их недовольство тем путем, которым я хотел вести науку. Но зачем же понадобилось отвергать мои утверждения так прямо безо всякой проверки, стараться всего больше о том, чтобы извратить их, и пользоваться каждым случаем для того, чтобы со страстью их поносить и о них злословить, – это остается непонятным. Что же могло вывести из себя до такой степени этих критиков? Должен ли я говорить с почтением о тех, кто повторяет чужие слова и высказывает поверхностные суждения, что не внушает мне ни малейшего уважения? Что должно было обязать меня к этому? Особенно при том условии, что у меня было немало своего дела, и каждый кропатель мог бы спокойно идти своей дорогой, если только не заставлял меня очищать самому себе место изобличением его кропательства.

Или их враждебное отношение имело еще какое-нибудь основание? Для честных людей, для которых только и имеет смысл говорить это, скажу следующее. Чем бы ни было мое учение, – истинной философией или фантастикой и бессмыслицей, это не имеет значения для моей личности, если только я честно вел исследование. Счастье открытия истинной философии так же мало повысило бы ценность моей личности, как мало понизило бы ее несчастье – впасть в новые ошибки на основе ошибок всех времен. О моей личности я вообще не думаю; к истине же я пламенно стремлюсь, и то, что я считаю за истинное, я буду всегда повторять так энергично и так решительно, как только могу.

В настоящей книге, если присоединить к ней еще сочинение «Очерк особенностей наукоучения по отношению к теоретической способности» [3], я, как мне думается, настолько полно изложил мою систему, что всякий знающий ее будет в состоянии дать себе полный отчет в основании и объеме этой системы, а также в том, как, опираясь на это основание, нужно ее строить дальше. Мое положение не позволяет мне дать какие-либо определенные обещания относительно того, когда и как я продолжу ее разработку.

Мое изложение я сам считаю чрезвычайно несовершенным и недостаточным, отчасти потому, что оно было предназначено для моих слушателей, причем я мог всегда вносить добавления изустным изложением, и должно было появляться в свет отдельными листами по мере надобности их для моих лекций; отчасти же потому, что я старался по мере возможности избегать прочно установленной терминологии, которая представляет наиудобнейшее средство для буквоедов – вытравить из всякой системы ее дух и превратить ее в сухой остов. Я буду придерживаться этого правила и при дальнейших обработках системы, пока не будет достигнуто ее конечное и совершенное изложение, сейчас же я совсем не собираюсь заниматься дальнейшими пристройками, а хотел бы только побудить публику вместе со мною обдумать будущее построение. Тогда можно будет из одной только общей связи уразуметь целое и составить о нем общее представление, не определив еще с точностью ни одного отдельного положения. Такой метод, разумеется, предполагает добрую волю – воздать системе сообразно с ее достоинствами, а не преднамеренное старание видеть в ней лишь ошибки.

Я слышал много жалоб на темноту и непонятность той части этой книги, которая стала известна до сих пор во внешних кругах, а равно и сочинения «О понятии наукоучения».

Если жалобы, высказанные по поводу этого последнего сочинения, касаются главным образом его восьмого параграфа [4], то возможно, конечно, что я был не прав, изложив там основные положения системы, определяемые у меня ею в ее целом, без самой системы, и понадеявшись, что найду у читателей и критиков достаточно терпения, чтобы оставить все в том же неопределенном виде, в каком я там все оставил. Если же жалобы относятся ко всему сочинению, то я наперед признаюсь, что для таких людей, которым оно было непонятно, я в сфере умозрения никогда не буду в состоянии написать ничего понятного. Если упомянутое сочинение знаменует границу их понимания, то оно представляет и границу моей понятности. Наши умы разделены между собою этой границей, и я прошу их не тратить время на чтение моего сочинения. Такое непонимание может иметь какое угодно основание; но уже в самом наукоучении заключается некоторое основание того, почему оно должно навсегда остаться непонятным для некоторых читателей. А именно: оно предполагает способность свободы внутреннего созерцания. Ведь каждый философский писатель имеет полное право требовать, чтобы читатель не упускал нити рассуждения и не забывал ничего предшествующего, когда он обращается к последующему. Ничего такого, чего при таких условиях нельзя было бы понять в этих сочинениях и что при этом не должно было бы необходимым образом быть правильно понято, мне, по крайней мере, в них неизвестно. Во всяком случае, я думаю, что сам автор книги имеет право голоса при ответе на этот вопрос. То, что мыслилось с полной ясностью, понятно. А я знаю, что мыслил все с полной ясностью, так что мог бы каждое свое утверждение довести до любой степени ясности, если бы у меня было для этого достаточно времени и места.

Особенно же я считаю нужным напомнить, что я не хотел сказать моему читателю всего, но стремился оставить ему кое-что также и для его собственного размышления. Есть целый ряд недоразумений, которые я, конечно, предвижу и которые я мог бы устранить двумя словами. Но я не сказал и этих двух слов, так как я хотел способствовать самостоятельному мышлению. Наукоучение вообще не должно навязываться, а должно быть потребностью, как то было у его автора.

Будущих критиков этого сочинения я прошу рассматривать сочинение в целом и на каждую отдельную мысль смотреть с точки зрения целого. Рецензент из Галле* высказывает предположение, что я хотел просто пошутить; и другие критики сочинения «О понятии наукоучения», по-видимому, думали то же самое. Так легкомысленно проходят они мимо сущности дела, а их замечания настолько забавны, как если бы они на шутку отвечали шуткой.

* Фихте имеет в виду рецензию, опубликованную во «Всеобщей литературной газете» в 1794 г. Intelligenzblatt der Allgemeinen Literatur-Zeitung. l Okt. 1794. Sp. 899. Halle; Leipzig, 1794.

Ввиду того, что при троекратной переработке этой системы мои мысли относительно отдельных ее положений каждый раз оказывались измененными, можно ожидать, что и при дальнейшем размышлении они будут меняться и развиваться. Я сам буду над этим работать самым тщательным образом и буду рад каждому идущему к делу замечанию других. Далее, сколь бы глубоко я ни был убежден в том, что те основоположения, на которых зиждется вся эта система, непоколебимы, и как бы сильно ни выражал я в разных местах это мое убеждение, имея на то полное право, все-таки остается возможность, – правда, для меня пока немыслимая, что они все же будут поколеблены. Я был бы рад даже и этому, так как истина от этого выиграла бы. Пусть только займутся ими и попытаются поколебать их.

Что такое, собственно говоря, моя система, и в какой класс можно ее поместить, – представляет ли она собою осуществление подлинного критицизма, как я думаю, или что-нибудь другое (как бы ее при этом ни именовать), все это не важно. Я не сомневаюсь, что ей подыщут не одно имя и что ее будут обвинять во многих прямо противоположных ересях. Пусть будет так, – только пусть мне не указывают на старые опровержения, а опровергают непосредственно.

Йена, на Пасхальную ярмарку,1795 г.

ОСНОВОПОЛОЖЕНИЯ ВСЕГО НАУКОУЧЕНИЯ

§1. Первое совершенно безусловное основоположение

Мы должны отыскать абсолютно первое, совершенно безусловное основоположение всего человеческого знания. Быть доказано или определено оно не может, раз оно должно быть абсолютно первым основоположением.

Оно должно выражать собою то дело-действие (Thathandlung) [1], которое не встречается и которого нельзя встретить среди эмпирических определений нашего сознания, которое, напротив того, лежит в основании всякого сознания и только одно делает его возможным.* При изложении такого дела-действия следует опасаться не столько того, что при этом не будет мыслиться то, что нужно мыслить, – ибо об этом позаботилась уже природа нашего духа, – сколько того, что при этом будет мыслиться то, чего не следует мыслить [2]. Это делает необходимым рефлексию о том, что можно было бы, пожалуй, сначала признать за такое дело-действие, и отвлечение от всего того, что к нему в действительности не относится.

* Это упускается из виду всеми теми, кто по этому поводу замечает, что либо то, что высказывается первым основоположением, не встречается среди фактов сознания, либо же оно противоречит им.

Даже и эта отвлекающая рефлексия не в состоянии сделать фактом сознания то, что таковым не является; но она дает возможность установить, что такое дело-действие должно быть необходимо мыслимо как основание всякого сознания.

Законы (законы общей логики), согласно которым необходимо должно мыслиться такое дело-действие как основание человеческого знания, или – что то же – правила, согласно которым совершается указанная рефлексия, еще не обнаружены, не раскрыты как значимые; но они молчаливо предполагаются как нечто известное и установленное. Только позднее они будут выведены из того основоположения, установление которого правильно лишь при условии их правильности. Это – круг, но круг неизбежный (см. «О понятии наукоучения», §7). А так как он неизбежен и является свободно признанным кругом, то и при установлении высшего основоположения можно ссылаться на все законы общей логики.

Если только это положение будет признано, вместе с ним должно быть признано как дело-действие также и то, что мы хотим положить в основу всего наукоучения; и размышление

В своих работах Фихте развивал идеи о том, что мир разумен и целесообразен, и что человек в этом мире существует для того, чтобы осуществить свое нравственное предназначение – разумно действовать. Согласно Фихте, в основе всего существующего лежит абсолютный разум, сверхиндивидуальный субъект. Его сущность заключается в свободной, творческой деятельности, но реализоваться эта деятельность может только через человека, чей разум является конечным воплощением абсолютного разума. Именно через человека разум входит в мир. В этой связи определяется сущность и назначение человека как свободного, деятельного существа, призванного реализовать в мире нравственный идеал, внести в него порядок и гармонию.

К наиболее важным трудам Фихте относятся:

  • «Основа общего наукоучения» (1794)
  • «О понятии наукоучения или так называемой философии» (1794)
  • «Несколько лекций о назначении ученого» (1794)
  • «Назначение человека» (1800)

Основоположения философии Фихте

Человек как существо духовное, разумное и нравственное изначально ориентирован на целенаправленную деятельность. В своей сущности разум – это практический, нравственный разум, и он требует действия. Поэтому мир для человека является в первую очередь сферой действия. «…Потребность действовать – первоначальное; сознание мира – производное. Мы не потому, действуем, что познаем, а познаем потому, что предназначены действовать…». Познание выступает только средством для деятельности. Поэтому Фихте интересуют не вещи сами по себе, но лишь практическое понятие о них, т.е. знание, соответствующее потребностям человека как деятельного существа. В связи с этим, первостепенным вопросом для Фихте является происхождение знания.

Но прежде чем обратиться к проблеме происхождения знания, надо уяснить, что главной целью философии Фихте является обоснование свободы человека, потому что без свободы было бы невозможно никакое нравственное действие. «Я хочу сам себя определять, сам быть последним основанием, хочу свободно хотеть и ставить себе цели. Мое существование должно определяться моим мышлением, а мышление – исключительно самим собой». Как свободное существо, человек сводится к мышлению, которое само себя определяет, т.е. в своих представлениях не зависит от «вещей самих по себе», а полностью производит их из себя самого. Таким образом, вся реальность, которая для человека всегда выступает мыслимой реальностью, оказывается продуктом деятельности мышления. Причем речь идет не о конечном мышлении, иначе весь мир был бы для нас иллюзией нашего собственного ума, а об абсолютном мышлении, чистом Я, общем для всех людей. Человеческий разум является конечным проявлением абсолютного разума, что объясняет единство у всех людей чувственного опыта и одинаковую систему мышления. Выводя конечные человеческие Я из абсолютного Я, Фихте обосновывает познаваемость мира, всеобщий и необходимый характер знания. Таким образом, проблема происхождения знания трансформируется в проблему выведения знания из познающего субъекта.

«Мы должны отыскать абсолютно первое, совершенно безусловное основоположение всего человеческого знания. Быть доказано или определено оно не может, раз оно должно быть абсолютно первым основоположением». Непосредственной достоверностью, не требующей доказательств, согласно Фихте, обладает самосознание, которое выражается им в положении «Я есмь Я», или Я полагает само себя. Здесь речь идет об абсолютном Я. Достоверность самосознания определяется тем, что оно представляет собой не теоретическое суждение, а дело-действие – волевой акт самополагания (самопорождения) мышления, который лежит в основании всякого сознания. Самосознание – изначальная активность чистого Я, так как нельзя ничего помыслить, прежде не помыслив самого себя – все мыслимое (объект) всегда предполагает субъект мышления. «Все что есть, есть лишь постольку, поскольку положено в Я, вне Я ничего нет». В самосознании имеет место тождество субъекта и объекта, сознания и вещи. Из самосознания как первого принципа мышления Фихте вывел сознание, а далее он из него выводит весь мыслимый им мир.

Хотя Я первично и не может быть произведено от чего-то другого, тем не менее, Я никогда не могло бы себя осознать иначе, как определенным через нечто, отличное от себя (не-Я). Поэтому Я стремится к самоопределению и с необходимостью полагает не-Я – Я полагает не-Я. Не-Я – это мир вещей, объективная реальность. Получается, что субъект сам создает свой объект. Я проявляет активность не только в восприятии чувственных созерцаний, как у Канта, но и в их создании. Человеческое Я воспринимает свои созерцания как существующие независимо от него вещи, потому что они являются продуктом бессознательной деятельности чистого Я, которая ускользает от нашего рассудка.

Очевидно, что не-Я — не что-то вне Я, а в нем самом, ведь ничто не мыслимо вне Я. Противопоставление Я и не-Я, о котором идет речь, обнаруживается только в конечном сознании. Но обе эти противоположности произведены из абсолютного Я, и существуют в нем одновременно, взаимно ограничивая друг друга – Я противополагает в Я делимому Я делимое не-Я. Взаимное ограничение Я и не-Я предполагает два вида отношений: 1) Я ограничивается, или определяется через не-Я. В теоретической деятельности абсолютное Я бессознательно творит объект своего познания (не-Я), тем самым ограничивая себя. Человеческое Я постигает его как независимые от нас вещи через чувственность и рассудок; 2) Я ограничивает, или определяет не-Я. т.е. действует. В практической деятельности Я стремится освободиться от зависимости вещей как объектов, стремится овладеть не-Я, привести его в соответствие с чистым Я, т.е. с разумом, нашими идеальными понятиями о вещах и о мире. Не-Я, произведенное в теоретической деятельности выступает для эмпирического Я препятствием, чтобы оно смогло осуществить свою деятельность, преодолевая его. Я ставит себе предел, чтобы преодолевать его, т.е. Я является теоретическим, чтобы быть практическим. Без препятствия не-Я бесконечная деятельность Я осталась бы без содержания, у нее не было объекта для деятельности, она была бы бесплодной.

Деятельность абсолютного Я осуществляется через конечную деятельность множества человеческих Я. Только через человека бесконечная деятельность абсолютного Я становится определенной. Человеческое Я в свою очередь есть бесконечное стремление к никогда недостижимому изначальному тождеству, где субъект и объект, индивидуальное и абсолютное Я совпали бы.

Диалектика Фихте

Развитие необходимых действий мышления из самосознания представляет собой у Фихте диалектический процесс. Сначала устанавливается исходное положение (тождество Я есмь Я), затем, посредством отрицания выводится его противоположение (Я полагает не-Я) и, наконец, осуществляется синтез противоположностей (взаимное ограничение Я и не-Я, выведенных из одного основания), означающий возвращение к исходному единству, но уже как единству противоположностей. Противоречие, заключенное в самой сущности сознания между Я и не-Я, является движущей силой развития мышления и всей действительности. Из диалектического взаимодействия Я и не-Я Фихте выводит категории, которые Кант просто указал как некую данность чистого разума. Категории у Фихте определяют (как бы фиксируют) последовательно выводимые из самосознания необходимые действия мышления. Например, диалектический процесс приводит к частичной определяемости не-Я со стороны Я и, наоборот, частичной зависимости полагающего Я от не-Я, что фиксируется в категории взаимодействия. У Фихте диалектика является принципом объяснения развития мышления и действительности, а так же методом построения самой философской системы.

Фихте о назначении человека

Назначение человека определяется в соответствии с тем, чем он является – разумным, духовным, нравственным существом. Но чтобы стать тем, чем он является, а именно чистым Я, самоопределяющимся и действующим разумом, человек должен сделать над собой волевое усилие, подняться до сознания себя таковым. Достигая самосознания, человек полагает себя свободным, самоопределяющимся существом. Свобода должна реализоваться в практическом действии – человек призван преобразовывать окружающую его действительность, общество и природу, и привести их в согласие с разумом (с чистым Я), сделать их соответствующими идеальным понятиям о них. «Подчинить себе все неразумное, овладеть им свободно и согласно своему собственному закону – последняя и конечная цель человека… В понятии человека заложено, что его последняя цель должна быть недостижимой, а путь к ней бесконечным. Следовательно, назначение человека состоит не в том, чтобы достигнуть этой цели. …Приближение до бесконечности к этой цели, …усовершенствование до бесконечности есть его назначение. Он существует, чтобы постоянно становиться нравственно лучше и улучшать все вокруг себя…».

Общее понимание назначения человека определяет назначение человека в обществе и в каждой отдельной сфере деятельности. Все люди разные, но их цель одна – совершенство. Хотя идеалы неосуществимы, действительность должна быть преобразована в соответствии с нашими идеалами. Каждый имеет идеал человека и стремится других поднять до него, и таким образом в обществе происходит совершенствование человеческого рода. Такое взаимодействие не должно быть принуждающим, а только свободным. Если бы все люди стали совершенными, они были бы равны между собой, были бы единым, абсолютным субъектом. Но этот идеал недостижим, и поэтому назначением человека в обществе является бесконечное совершенствование себя и других как свободных существ. Для осуществления своей цели у человека есть свободная воля, а так же особый навык – культура.

Итак, в основании человеческого общества и его развития лежит разум. История разворачивается в направлении большей разумности в жизни общества, нравственного прогресса всех и каждого. В мировом плане осуществления нравственной цели каждому человеку указано особое назначение. В силу этого он сознает себя членом нравственного миропорядка и видит свою ценность в том, что осуществляет этот миропорядок в отдельной, предназначенной для него части. Каждый должен приложить все силы, чтобы достигнуть, насколько можно, совершенства в своей сфере и вокруг себя. «Действовать! Действовать! – вот для чего мы существуем. …Будем радоваться при виде обширного поля, которое мы должны обработать! Будем радоваться тому, что мы чувствуем в себе силы и что наша задача бесконечна!»

Фихте о назначении ученого

Так же как каждый отдельный человек, государство имеет свое особенное назначение в осуществлении нравственного порядка в мире. Целью государства является воспитать в гражданах стремление к исполнению своего подлинного человеческого предназначения, а именно, постоянного умственного и нравственного совершенствования. Таким образом, Фихте, подобно Платону, назначение государства усматривает в воспитании нравственных людей. Отсюда проистекает представление Фихте о почетном и возвышенном назначении ученого как воспитателе и учителе человеческого рода. «…Действительное назначение ученого сословия: это высшее наблюдение над действительным развитием человеческого рода в общем и постоянное содействие этому развитию». Ученый должен быть всегда впереди всех, чтобы проложить путь и повести по нему за собой. Он призван указывать человечеству путь к последней цели, а именно к нравственному совершенству. «Но никто не может успешно работать над нравственным облагораживанием общества, не будучи сам добрым человеком. Мы учим не только словами, мы учим также гораздо убедительнее своим примером». Следовательно, ученый должен быть нравственно лучшим человеком своего времени.

Фихте о понятии наукоучения

Философия для Фихте – это наука, но не конкретная наука, подобно физике, математике и т.д., а наука о возможности самой науки. Поэтому свою философию Фихте назвал наукоучением, учением о науке. Чтобы продвинуться в понимании философии как наукоучения, надо сначала разобраться в понятии самой науки. Научное знание, согласно Фихте, должно быть достоверным и систематичным, т.е. представлять собой единую систему. Чтобы наука удовлетворяла этим условиям, все ее положения должны быть выведены из одного достоверного основания, или основоположения. Основоположение каждой конкретной науки не может быть доказано в рамках самой науки. И именно наукоучение призвано дать основания конкретным наукам, оно должно «обосновать возможность основоположений вообще», «определять условия, на которых зиждутся другие науки, не определяя при этом их самих», «вскрыть основоположения всех возможных наук». Таким образом, достоверность основоположений конкретных наук гарантируется тем, что они выведены из наукоучения. Наукоучение, в отличие от конкретных наук, само гарантирует достоверность своего основоположения и из него выводит все свое содержание. Таким основоположением Фихте считает самосознание (см. выше). Итак, основоположения конкретных наук являются положениями наукоучения. Так как содержание наук основано на их основоположениях, а все они выводятся из основоположения наукоучения, то наукоучение определяет и обосновывает содержание всех наук. Это значит, что наукоучение должно вполне исчерпать область человеческого знания. Исчерпание всех наук посредством основоположения достигается в том смысле, что нет ни одного истинного положения – уже имеющегося налицо или будущего – которое не вытекало бы из основоположения или не содержалось в нем. Положение, противоречащее основоположению, должно одновременно противоречить системе целого знания, т. е. оно не может быть положением науки, а, следовательно, и истинным положением. «Человеческое знание вообще должно быть исчерпано, это значит, что должно быть безусловно и необходимо определено, что человек может знать не только на теперешней ступени своего существования, но и на всех возможных и мыслимых ступенях. Человеческое знание бесконечно по степеням, но по качеству своему оно совершенно определяется своими законами и может быть вполне исчерпано».

Наукоучение не дает человеку новое научное знание, но оно объясняет происхождение этого знания и дает уверенность в его всеобщем и необходимом характере. Наукоучение у Фихте является изображением необходимых действий мышления, общих для всех людей. Оно устанавливает «общую меру конечного (человеческого) разума». В своих необходимых действиях человеческое мышление достоверно и безошибочно. Поэтому возможно только одно наукоучение, одна научная философия. Выступив обоснованием науки, наукоучение окончательно искоренит из нее ошибки, случайности, суеверия. В абсолютизации наукоучения как единственной истинной философии, в своем требовании жесткой зависимости науки от философии Фихте проявил односторонность. Философия не может и не должна ничего предписывать ни науке, ни миру.

Согласно Фихте, не каждый человек может и должен постичь наукоучение, а только ученые – воспитатели человечества, и правители. Когда они овладеют наукоучением, когда оно обретет подобающее ему влияние, то управление обществом станет абсолютно сознательным, люди устроят свои отношения согласно разуму. И тогда «весь человеческий род избавится от слепого случая и от власти судьбы. Все человечество получит судьбу в свои собственные руки, оно станет подчиненным своей собственной идее, оно с абсолютной свободой сделает отныне из себя самого все, что только оно из себя пожелает сделать».

Фихте внес большой вклад в развитие философской мысли. Он обосновывал разумность мира, свободу человека и его нравственное предназначение. В теории познания Фихте развивал идеи о неотделимости субъекта и объекта познания друг от друга, о диалектической сущности мышления. Главная идея философии Фихте – идея активности субъекта, т.е. человека. Деятельность разумного человека Фихте считал не только сущностью познания, но и главной предпосылкой развития общества. Идея необходимости разумности человеческой деятельности даже при такой абсолютизации субъективности как у Фихте, безусловно, является ценным вкладом философа в мировую философию.

Что может служить фундаментом, основоположением такого наукоучения, которое имеет своим предметом сознание. Согласно Фихте, таким основоположением, которое было бы абсолютно очевидным и непосредственно достоверным, может быть только такое, которое лежит в фундаменте самого сознания и без которого оно было бы невозможно. Начало туш есть, следовательно, начало самого сознания. Нужно найти в сознании нечто такое, без чего сознание не есть сознание.

Что такое сознание? «Всякое сознание, — отмечает в этой связи Фихте, — обусловлено непосредственным сознанием нас самих»[856]. Стало быть, понять, вскрыть сущность сознания можно только посредством самого же сознания, т. е. посредством самосознания. «Возможность всякого сознания, — подчеркивает в этой связи Фихте, — обусловлена возможностью Я или чистого самосознания… всякое сознание определено самосознанием, т. е. всё, что происходит в сознании, обосновано, дано, создано условиями самосознания; и вне самосознания для него нет никакого другого основания»[857]. Стало быть, сознание покоится на самосознании и обусловлено им. А сознание, которое мыслит само себя Фихте обозначает словом «Я». Существование Я Фихте основывает «на абсолютном факте непосредствен- ного самосозерцания, именно самосозерцания знания»[858]. Из чистого Я он выводит всё сознание, Я сам для себя и есть объект, т. е. «Я в себе» и есть объект философии Фихте. Таким образом, философия как строгая наука должна строиться как наука о самосознании, наука о «Я». Под этим «Я» подразумевается не эмпирическое самосознание единичной личности, а самая общая и изначальная деятельность разумного мышления, или чистое самосознание. А самосознание — это знание о знании. «Наукоучение, — так определяет философию как туку Фихте, — …исходит просто из знания, в его единстве, которое оно рассматривает как сущее. .Прежде всего оно задает себе вопрос: как такое знание может существовать и что поэтому есть оно в своей внутренней и простой сущности»[859].

Но как возможна такого рода наука? На этот вопрос Фихте отвечает своим знаменитым учением о, трех основоположениях наукоучения. Вслед за Декартом Фихте в своем наукоучении исходил из когито, которое и составляет основу первого основоположения. Однако фихтеанское когито принципиально отличается от картезианского. «Cogito, ergo sum» Декарта есть акт теоретического разума, акт знания, у Фихте же речь идет о само- полагающем Я, которое есть акт практического разума, воли, акт, в котором Я само себя порождает. В этом смысле «cogitans, — как замечает сам Фихте, — совершенно излишня. Нет необходимости мыслить, если существуешь, но необходимо существовать, если мыслишь»[860].

Итак, по Фихте, Я возникает первоначально для самого себя лишь через акт действования и только через него, через действование на само дей- ствование, каковому определенному действованию не предшествует никакого действования вообще. Я могу возникнуть для себя только через какое- либо действование, ибо через него я становлюсь действительным для себя в каждый момент, и через любое другое действование становится для меня действительным что-либо другое. «Указанное действование, — подчеркивает Фихте, — и есть как раз понятие Я, и понятие Я есть понятие указанного действования, оба суть одно и то же»[861]. Я есть только делание.

Таким образом, для Фихте самосознание является фактором деятельности, который не только предполагает наличия мыслящей субстанции, но, наоборот, сам изначально порождает такую субстанцию. Мыслящий дух впервые возникает посредством акта самосознания. Поэтому первый постулат наукоучения гласит: «помысли себя, построй понятие о самом себе»[862].

Это «помысли себя», созерцание самого себя Фихте именует интеллектуальным созерцанием, которое понимается им как «непосредственное сознание того, что я действую, и того, что за действие я совершаю; это есть то, чем я нечто познаю, ибо это нечто произвожу»[863]. Именно с интеллектуальным созерцанием Фихте связывает возникновение сознания, Я. Интеллектуальное созерцания есть факт сознания, а для первоначального Я—дело—действие. Иными словами, под интеллектуальным созерцанием понимается функция интеллекта, созерцающего самого себя и свою деятельность. Фихте считает возможным объяснить всё, что происходит в сознании, исходя только из интеллектуального созерцания. Сознание же возможно только как самосознание, последнее же только — как деятельное Я. С этой точки зрения Фихте определяет наукоучение как науку о сознании, которая «исходит из интеллектуального созерцания — из созерцания абсолютной самодеятельности Я»[864].

Итак, первое основоположение, которое образует исходный пункт системы Фихте и является абсолютно первым, совершенно безусловным и ничем высшим неопределимым основоположением всего человеческого знания — это Абсолютное Я — Ich-Tathandlung , или совершающееся действие), которое, по словам Фихте, «лежит в основании всякого сознания и только одно делает его возможным»[865]. Я—дело— действие утверждает своей волей собственное существование, полагает себя: Я есмъ Я. Я есмъ Я полагает себя безусловно: «Я полагает себя самого, и оно есть только благодаря этому самоположению… Я есть потому, что оно положило себя… Поскольку оно полагает себя, оно есть, и поскольку оно есть, оно полагает себя»[866]. Стало быть, Я есмъ безусловно потому, что Я есмь. Я есмь — это не суждение в обычном смысле слова. Акт, которым полагается это утверждение, есть акт воли, волевой акт. Сознай свое Я означает в данном случае, что тут аппелируют к воле, а не интеллекту. Я абсолютно в том смысле, что оно ни от чего не зависит, ничем не ограничено, но оно не факт, не бытие, а действие, оно само утверждает собственное существование, Оно — нечто совершенно безусловное и ничем высшим не определимое. В этом смысле Я Фихте, как и субстанция Спинозы, есть причина самой себя.

Таким образом, первое основоположение наукоучения, абсолютно очевидное и непосредственно достоверное — это самосознание (Я есмь Я), которое можно истолковать так: «Мысли самого себя». Этим актом мышления о самом себе порождается разум. Данный акт самосознания — это действие и одновременно продукт этого действия. Я есть нечто уникальное в том смысле, что оно само себя порождает. Действие самосознания — это действия самополагания, самопорождения. В этом своем значении первое основоположение есть начало сознания, условие его возможности. Фихте выражает в конечном итоге суть первого основоположения Я— дело—действия следующим образом: «Я первоначально полагает безусловно свое собственное бытие»[867]. Смысл этого утверждения он выразил другими словами так: «Я есть по необходимости тождество субъекта и объекта»[868], то есть Я—дело—действие заключает в себе единство и тождество субъекта и объекта в акте мышления.

Последнее утверждение не столь очевидно и его можно уразуметь лишь в контексте следующих двух основоположений. Это Абсолютное, или чистое Я, на первой фазе процесса самосознания еще не имеет объекта вне себя, само еще не состоит в противоположности к какому-то объекту. Это становится возможным только на второй фазе, когда Я для того чтобы определить само себя, должно отличить себя от всего другого, т. е. противопоставить себе не-Я. Силою Я—дело—действия безусловно полагается некоторая противоположность He-Я, под которой философ понимает всё, что мыслится как находящееся вне Я, что отличается от Я и ему противополагается. Но не-Я возможно только в силу Я, в котором как в представляющем и безусловно деятельном или сущем должен содержаться объект (.Не-Я) первично, до всякого возможного опыта, ибо, по словам Фихте, «чтобы я мог утверждать какой-либо предмет, я должен уже его знать»[869]. Стало быть, не-Я как объект положен в Я—дело—действие, так как не-Я — не существует вне Я, оно внутри, оно не мыслимо вне Я. В Абсолютном Я противопоставлены Я и не-Я, субъект и объект. Но поскольку Абсолютное Я как Я чистое не допускает в себе никакого различия, оно всегда одно и то же, то противопоставление Я и не-Я в данном случае осуществляется в эмпирическом Я, которое всегда определено внешними по отношению к Я вещами, т. е. (не-Я). Поэтому в формулировке Фихте второе безусловное основоположение гласит: «Я безусловно противополагается некое не-Я»[870]. Под Я здесь имеется в виду не чистое-Я, а Я-эмпирическое.

Итак, если на первой фазе процесса самосознания Я полагает ёебя, то на второй — оно противополагает само себя, т. е. Я полагает Не-Я, ибо «Я» для того, чтобы определить само себя, должно отличить себя от всего другого, то есть противопоставить себе «не-Я». То есть Я никогда не осознает самого себя и не может осознать себя иначе, как в своих эмпирических определениях, которые предполагают нечто вне Я Однако это «не-Я» само является чем-то представленным, следовательно, полагается сознанием и в сознании. По словам Фихте, «чистая деятельность Я, как таковая, является условием всякой деятельности, полагающей некоторый объект»[871]. Стало быть, как «Я», так и «не-Я» полагаются через «Я» в «Я» не целиком, I а взаимным ограничением друг друга. Этот вывод и есть третье основоположение наукоучения, которое в формулировке Фихте гласит: «Я противопо- : лагаю в Я делимому Я — делимое не-Я»[872]. По сути в этом основоположении н заключены два следующих положения: 1) «Я полагает не-Я как ограничен- ное через Я»; 2) «Я полагает себя самого ограниченным через не-Я»[873]'

^ Понятием «делимое Я» и «делимое не-Я» Фихте утверждает, что «Я» и I «не-Я», находясь в одном сознании, отчасти снимают, а через это и взаим- но ограничивают друг друга: ни одно из них не занимает всего самосозна- | ния, и каждое полагается только по отношению к другому и определяется этим другим. Стало быть, субъект и объект представляют собой два необ- ! ходимых звена первичного противопоставления, которые содержатся в ак- | те самосознания и могут мыслиться только в соотношении друг с другом.

I Как субъект не может мыслиться сам по себе без объекта, так и объект — без субъекта. То есть «Я» и «не-Я» взаимно определяют друг друга. Имен- ; но это первоначальное взаимодействие между Я и некоторым нечто вне; его (не-Я) является, по мнению Фихте, последним основанием всякой действительности для Я.

! Стало быть, акт самосознания совершенно не возможен, если не допустить некоторый противоположный сознанию эмпирических существ объект. В этом заключена некоторая реалистичность наукоучения, ибо оно объясняет всё сознание из такого нечто, которое существует независимо от всякого сознания. Но, не взирая на такой реализм, наукоучение всё же остается по существу трансцендентальной наукой, поскольку такое независимое нечто, представляет собой нечто, зависимое от Я, для которого оно и должно существовать. Это суждение, на первый взгляд кажущееся противоречивым, Фихте поясняет тем, что «для Я нет ничего реального, что не было бы вместе с идеальным; следовательно, идеальное основание и реальное основание суть в нем (в Я. — Я. Ш.) одно и то же; и такое взаимодействие между Я и не-Я есть одновременно и некоторое взаимодействие Я с самим собою… без идеальности нет реальности, и наоборот»[874]. С этой точки зрения Фихте именует свое наукоучение критическим идеализмом, который он называет также и своего рода реал-идеализмом или же идеал — реализмом.

Суть изложенных выше трех основоположений может быть выражена вкратце так: для осуществления акта самосознания утверждается существование чистого, или абсолютного «Я» бесконечной, направленной лишь на себя деятельности («деяние деяния», по выражению Якоби). Но поскольку акт самосознания не может, осуществиться на основе такой бесконечной деятельности, имеющей объектом лишь самую себя, то чистое «Я» полагает посредством свободных актов деятельности предметы («не-Я»), через конструирование и посредством которых и становится возможным акт самосознания. Таким образом, акт самосознания осуществляется как единство «Я» и «не-Я», а потому можно сказать, что последним основанием всякого сознания является некоторое взаимодействие Я с самим собою через посредство некоторого не-Я. Именно положение «Я полагает себя как определенное через не-Я» Фихте утверждает в качестве исходного пункта для обоснования теоретического наукоучения.

Структурно три основоположения наукоучения базируются на трех логических основоположениях: первое — на основоположении тождества (А = А) (тезис); второе — на основоположении противоположения (-.А не = А) (антитезис); третье — на основоположении основания (А отчасти = -А наоборот) <синтез).Эти три логических основоположения предполагают существование друг друга: антитезис столь мало возможен без синтеза или синтез без антитезиса, сколь мало они возможны без тезиса как высшего и абсолютно безусловного основоположения. Согласно Фихте, на высшем синтезе основывается форма системы, а на абсолютном тезисе — то, чем должна быть система, ибо в тезисе как некотором абсолютном Я полагается всё. Это и придает критической философии имманентный характер.

Подводя общий итог осуществленной выше реконструкции учения о трех основоположениях наукоучения Фихте можно заключить, что мыслитель основывает свою философскую систему на чистом Я как интеллектуальном созерцании. В нем содержится исключительно форма Яйности, возвращающееся на самого себя действование. То есть философ замыкает свою систему на субъекте, через деятельность Я порождается всё богатство системы философских идей. По словам Фихте, «философия учит нас всё отыскивать в Я»[875]. Она учит нас, что от Я нельзя отвлечься, и это очевидно, по Фихте, как с точки зрения обыденного, так и философского сознания: «..‘.с точки зрения обыденного сознания… говорится: мы никогда не имеем иного представления, кроме представления о нас самих; в течение всей нашей жизни, во все моменты мы постоянно думаем: Я, Я, Я и никогда не думаем ничего другого, кроме Я… с точки зрения философа оно (Я. — И. Ш.) получит следующее значение: ко всему, что мыслится происходящим в сознании, необходимо должно примысливаться Я… что бы мы не мыслили, мы в нем — мыслящее… поэтому никогда ничто не может произойти независимо от нас, а всё необходимо относится к нашему мышлению»[876]. Стало быть, в основе всякого мышления лежит чистое Я, ибо всякое мышления осуществляется только с его помощью.

Итак, на поставленный в самом начале своих философских изысканий вопрос, как возможно всякое сознание Фихте отвечает так: возможность всякого сознания обусловлена возможностью Я или чистого самосознания. А это значит, что наукоучение Фихте утверждает в качестве начала абсолютно самостоятельный разум, который есть только для себя. Поэтому всё, что он есть, должно быть обосновано в нем же самом и объяснено из него самого.

А абсолютно самостоятельный разум, мышление есть, по Фихте, дей- i- ствование, которое непосредственно осознается. «Мышление, — подчер- ; кивает он, есть действование, следовательно… определенное мышление есть определенное действование, то есть то, что… мыслите, таково имен- I но потому, что… именно так действуете в мышлении»[877]. Итак, заключает Фихте, «понятие или мышление о Я состоит в действовании самого Я на! себя; и на оборот, подобное действование на самого себя дает мышление о Я и не дает абсолютно никакого другого мышления»[878].

! В различных вариантах своего наукоучения Фихте стремится показать,

! что Я что-либо знает, лишь поскольку Я что-то делает, и что Я в состоянии | что-то сделать лишь тогда, когда это совершается благодаря свободе нашего | духа, действующего в определенном направлении. Именно в Я, Яйности! как обращенной на самой себя деятельности, действовании Фихте усмат- ! ривает назначение и достоинство человека: «для человека существует I действование и ничего кроме действования»[879]. И далее: «Действовать!

| Действовать! — вот длят чего мы существуем»[880]. Таково назначение человека, «таков человек, — подчеркивает немецкий мыслитель, — таков каждый, кто может самому себе сказать: Я— человек… таков каждый, кто может мне сказать: Я есмь»[881]. Это назначение человека Фихте определяет как истинную задачу для всякого философского исследования. А потому основную практическую максиму он формулирует так: «Делай то, что я тебе говорю, и ты будешь мыслить то, что я мыслю»[882].

Этот ключевой момент своего способа философствования Фихте особо подчеркивает, когда поясняет сущность отстаиваемого им трансцендентального идеализма и наукоучения: фундаментальное философское понятие бытия рассматривается отнюдь не как первое и первоначальное понятие, а исключительно как выведенное, и притом выведенное через противоположение деятельности. Стало быть, бытие следует за действием и оно суть продукт первоначального деяния. Понятие бытия должно быть выведено из представления, ибо оно должно существовать лишь через него. «Всякая реальность, — утверждает Фихте, — какое бы имя она ни носила, возникла бы для нас благодаря погружению и забвению нашей самости (Selbst) в известных определениях нашей жизни»[883]. А потому бытие человека, последнюю цель его бытия философ выражает так: «человек должен быть тем, что он есть, просто потому, что он есть, т. е. всё, что он есть, должно быть отнесено к его чистому Я, к его голой яйности; все, что он есть, он должен быть просто потому, что он есть Я»[884]. И далее: «Поскольку очевидно, что человек имеет разум, постольку он является своей собственной целью, т. е. он существует не потому, что должно существовать нечто другое, а просто потому, что он должен существовать: его открытое бытие есть последняя цель его бытия»[885]. В этом высшем назначении человека легко угадывается категорический императив Канта, согласно которому человек как существо разумное есть цель сама по себе и никогда не может и не должен рассматриваться как средство для чего-то другого.

ФИХТЕ

  • Описание
  • Алфавитный указатель
  • Арабская философия
  • Индийская философия
  • Китайская философия
  • Русская философия
  • Этика
  • Авторы
  • Приложения

ФИХТЕ (Fichte) Иоганн Готлиб (19 мая 1762, Рамменау – 29 января 1814, Берлин) – немецкий философ и общественный деятель, представитель немецкого классического идеализма. Родился в крестьянской семье. Учился на теологическом факультете Йенского, а затем Лейпцигского университетов. В 1790 открыл для себя сочинения Канта, и они захватили его. Написанный под влиянием Канта «Опыт критики всяческого откровения» (Versuch einer Kritik aller Offenbarung, изданный анонимно в 1792) был принят за работу Канта и получил высокую оценку. Под влиянием событий французской революции написал работу, посвященную защите свободы мысли. В 1794–99 – профессор Йенского университета; его лекции имеют большой успех; здесь выходят его работы – «Основа общего наукоучения» (1794), «Первое введение в наукоучение» (1797), «Второе введение в наукоучение для читателей, уже имеющих философскую систему» (1797), а также «Основы естественного права согласно принципам наукоучения» (1796) и «Система учения о нравственности согласно принципам наукоучения» (1798) (см. «Наукоучение»). Влияние Фихте растет, он получает признание со стороны Гёте, В. фон Гумбольдта, Фр.Якоби, сближается с йенским кружком романтиков, дружит с Шеллингом. Однако обвинение его в атеизме, вызвавшее общественный скандал, вынудило его в 1799 покинуть Йену. С 1800 он работает в Берлине, выпускает в свет сочинения «Назначение человека» (Die Bestimmung des Menschen, 1800), «Замкнутое торговое государство» (Der geschlossene Handelsstaat, 1800), «Основные черты современной эпохи» (Grundzüge des gegenwärtigen Zeitalters, 1806), «Наставления к блаженной жизни» (Anweisung zum seligen Leben, 1806). В 1807 в оккупированном Наполеоном Берлине Фихте читает цикл публичных лекций «Речи к немецкой нации» (Reden an die deutsche Nation, 1808), призывая соотечественников к моральному возрождению и сопротивлению оккупантам. В 1810 избран ректором Берлинского университета. Во время войны с Наполеоном умер от тифа, заразившись от жены, ухаживавшей в госпитале за ранеными.

Фихте доводит до конца начатый Кантом поворот от метафизики бытия к метафизике свободы: если «догматизм» исходит из объекта, субстанции, то «критицизм» – из субъекта, самосознания, или Я. «В том и состоит сущность критической философии, что в ней устанавливается некоторое абсолютное Я, как нечто совершенно безусловное и ничем высшим не определимое. Напротив того, догматична та философия, которая приравнивает и противополагает нечто самому Я в себе; что случается как раз в долженствующем занимать более высокое место понятии вещи (ens), которое . произвольно рассматривается как безусловно высшее понятие» (Соч. Работы 1792–1801. М., 1995, с. 304–305). Сущность самосознания, по Фихте, есть свобода, и свою систему от начала до конца он рассматривает как анализ понятия свободы.

Однако в отличие от трансцендентальной философии Канта, критическое острие которой направлено против спекулятивного духа рационализма 17 в., Фихте создает новую форму идеализма – спекулятивный трансцендентализм. Философия, по Фихте, должна быть строго научной и служить фундаментом для всех частных наук. Именно философии надлежит обосновать науку как общезначимое достоверное знание, стать «наукой о науке», т.е. «наукоучением» (Wissenschaftslehre). Спецификой научного знания является его систематическая форма; она достигается тем, что все положения науки выводятся из одного начала, которое, по Фихте, должно обладать истинностью и достоверностью само по себе. Здесь он близок к Декарту, который стремился найти такой самодостоверный исходный пункт, отправляясь от которого можно было бы построить все здание науки. Таким очевидным и непосредственно достоверным основоположением является самосознание – «Я есмь Я». Самосознание уникально в том смысле, что оно само себя порождает: в акте самосознания совпадают порождающее и порождаемое, действие и его продукт, субъект и объект.

В основе философии Фихте лежит убеждение в том, что практически-деятельное отношение к предмету предшествует теоретически-созерцательному отношению к нему, и это отличает его в трактовке самосознания как самодостоверного начала знания от Декарта: сознание не дано, оно порождает себя; очевидность его покоится не на созерцании, а на действии, она не усматривается интеллектом, а утверждается волей. «От природы» индивид есть нечто непостоянное: его чувственные склонности, побуждения, настроения всегда меняются и зависят от чего-то другого. От этих внешних определений он освобождается в акте самосознания. Этим актом индивид рождает свой дух, свою свободу. Самоопределение предстает как требование, задача, к решению которой субъекту суждено вечно стремиться. Налицо противоречие: самосознание, полагаемое в качестве начала системы, является в то же время бесконечно отодвигающейся целью «Я». Фихте принимает это противоречие за отправное начало, и последовательное развертывание его и есть построение системы с помощью диалектического метода. Система Фихте имеет структуру круга: начало уже содержит в себе конец; движение к завершению есть в то же время возвращение к истоку. Кантовский принцип автономии воли, согласно которому практический разум сам дает себе закон, превращается у Фихте в универсальное начало всей системы. Тем самым он преодолевает дуализм кантовского учения, снимая непереходимую для Канта границу между умопостигаемым и чувственным мирами, и ставит своей задачей вывести из принципа практического разума – свободы – также и теоретический разум – природу. Познание составляет у него лишь подчиненный момент единого практически-нравственного действия.

Всякая реальность, согласно Фихте, есть продукт деятельности «Я», и задача наукоучения – показать, как и почему деятельность с необходимостью принимает предметную форму. Не допуская существования независимой от сознания «вещи в себе», Фихте все содержание знания выводит из Я. Что же это за Я, которое производит из себя весь мир? Кто имеется в виду: отдельный индивид, человек как представитель рода (а тем самым человечества) или сам Бог? Фихте требует отличать индивидуальное «Я» от «Я» абсолютного, но в то же время не признает существование абсолютного «Я» как некой субстанции, независимой от индивидуального «Я». При описании «Я» как исходного начала наукоучения Фихте пользуется предикатами, которые обычно приписываются Богу: абсолютность, бесконечность, неограниченность, причина самого себя, всереальность. В раннем наукоучении абсолютное «Я» имеет идеальный статус и предстает скорее всего как идея Бога в человеческом сознании, идея, тождественная моральному миропорядку, который должен быть осуществлен в ходе бесконечного исторического процесса. Поэтому индивидуальное и абсолютное «Я» у Фихте то совпадают, то распадаются, и эта «пульсация» совпадений и распадений составляет ядро его диалектики как движущего принципа мысли.

Фихте формулирует три основных положения теоретической философии: «Я» первоначально полагает само себя – тезис; «Я» полагает себя как определенное через «Не-Я» – антитезис; тезис и антитезис противоречат друг другу и как два противоположных определения должны были бы друг друга уничтожать. Однако, чтобы сохранилось единство сознания, тезис и антитезис должны друг друга частично уничтожить, т.е. ограничить. В результате возникает синтез: «Я» определяет отчасти себя само, отчасти же определяется «Не-Я». Ограничение означает возникновение делимого «Я» и делимого «Не-Я», ибо только делимое может быть ограничено. Смысл синтеза раскрывается через различение абсолютного и конечного «Я»: «Я» (имеется в виду абсолютное «Я») противополагает делимому «Я» (т.е. эмпирическому субъекту) делимое «Не-Я» (т.е. эмпирическую природу).

С помощью трех основоположений Фихте дает диалектическое выведение логических законов и категорий; тезис – «Я есмь Я» – источник закона тождества и соответственно категории реальности; антитезис – источник закона противоречия и категории отрицания, а синтез порождает закон основания и категорию количества, предпосылкой которой является делимость.

Колебание «Я» между требованием синтезировать противоположности и невозможностью выполнить это требование, эта борьба его с самим собой, осуществляется продуктивной способностью воображения, которая является, т.о., центральной способностью теоретического Я. «Способность синтеза имеет своей задачей объединять противоположности, мыслить их как единое. Но она не в состоянии это сделать. и т.о. возникает борьба между неспособностью и требованием. В этой борьбе дух задерживается в своем движении, колеблясь между обеими противоположностями. но именно в таком-то состоянии он удерживает их обе одновременно. придает им тем, что он их касается, отскакивает от них и затем снова касается, по отношению к себе некоторое определенное содержание и некоторое определенное протяжение. Это состояние носит название. созерцания. Действенная в нем способность. – продуктивная сила воображения» (там же, с. 384).

Все, что для теоретического сознания выступает как сфера независимых от него вещей, есть продукт бессознательной деятельности воображения, полагаемых ею ограничений, которые предстают сознанию как ощущение, созерцание, представление, рассудок, разум и т.д. вплоть до времени, пространства и всей системы категорий теоретического «Я». Полагание этих ограничений, как и теоретического «Я» вообще, необходимо для того, чтобы существовало практическое «Я», ставящее цели и реализующее их. Деятельность «Я» у Фихте абсолютна; она сама обеспечивает себя задачами, делая это, впрочем, бессознательно. То «Я», которое ставит «препятствия», и то, которое их преодолевает, ничего не знают друг о друге. Мир, порождаемый бессознательной деятельностью абсолютного «Я», не есть нечто самостоятельное: природа только объект, средство для реализации целей, которые ставит практическое «Я», препятствие, которое должно постоянно преодолеваться; у нее нет независимого существования и самостоятельной ценности. Такова не только внешняя природа, но и природа в самом человеке, т.е. его чувственные влечения и склонности, которые, как и все природное, имеют силу косности, инерции и должны быть преодолены нравственной деятельностью, поскольку составляют корень изначального зла в человеке. Свобода мыслится Фихте как деятельное начало, противоположное пассивной косности природы. Преодолевая одно за другим внешние и внутренние препятствия, практический субъект, сам того вначале не сознавая, все более приближается к тождеству с собой. Идеал всего движения и развития человечества у Фихте – совпадение индивидуального и абсолютного «Я», а тем самым осознание того, что вся предметная сфера человека есть лишь продукт собственной деятельности «Я», отчужденный от него и выступающий в качестве внешней ему действительности. Однако полное достижение этого идеала невозможно, ибо привело бы к прекращению деятельности, которая, по Фихте, абсолютна; вся человеческая история – лишь бесконечное приближение к идеалу. У раннего Фихте Абсолют – не актуальное, а потенциальное бытие, осуществляемое через конечное «Я»; Абсолют выступает, т.о., в виде множества конечных самосознаний, своей деятельностью впервые реализующих Абсолютное как идеал, как нравственный миропорядок.

В учении, которое исходит из «Я», возникает вопрос: как обосновать существование других «Я», многих самосознаний? Приписать другим «Я» лишь феноменальную реальность – значит с теоретической точки зрения впасть в солипсизм, а с практической – оставить нерешенной как раз проблему свободы, ключевую для Фихте. Дедукцию другого (других «Я») Фихте осуществляет не в теоретической, а в практической философии. В работе «Основы естественного права», обсуждая проблемы возможности человеческой свободы, Фихте доказывает, что сознание свободы «Я» обусловлено признанием свободными других «Я». «Человек (как и все конечные существа вообще) только среди людей становится человеком;. из этого следует, что если вообще должны быть люди, то должны быть многие» (Werke, Auswahl in sechs Bänden, hrsg. von F.Medicus. Lpz., 1908–11, Bd. 2, S. 43). Мы не познаем, а признаем существование других подобных нам существ. Фихте указывает два способа признания других «Я». В философии права это – обращенный ко мне внешний призыв другого свободного человека как причина моего самоопределения к свободе; в философии нравственности признание других личностей происходит через нравственный закон, запрещающий рассматривать их лишь как средство и требующий видеть в каждом цель саму по себе. Т.о., наличие множества свободных индивидов служит условием возможности самого «Я» как разумного свободного существа. При этом правовая категория признания выступает как конститутивный момент человеческого сознания, родового по своей природе.

После 1800 Фихте вносит существенные изменения в свою систему: он рассматривает теперь наукоучение не как теорию Абсолюта, а как теорию абсолютного знания. Что же касается самого Абсолюта, то он, по Фихте, не может иметь никакого определения, ибо стоит выше всякого знания. Поэтому его нельзя назвать ни бытием, ни знанием, ни безразличием бытия и знания, как в полемике с Фихте определял Абсолют Шеллинг в начале 1800-х гг. Тем самым Фихте сближается с неоплатонизмом и мистикой Экхарта, где высшее начало – это Единое, не причастное многому. Единое, не допускающее причастности себе, находится вне всякого отношения, а потому непостижимо. А то единое, которому причастно многое, Фихте называет абсолютным знанием и видит в нем обнаружение Абсолюта, способ откровения, явленности его для «Я», называя его также образом, или схемой. «Сам по себе существует только единый Бог, и Бог не есть мертвое понятие. но . чистейшая жизнь. Он не может в самом себе изменяться или определяться и делать себя иным бытием . Если знание все же должно быть и не должно быть самим Богом, то, так как ничего нет, кроме Бога, оно может быть только Богом, но Богом вне Бога; бытием Бога вне его Бытия; Его обнаружением, в котором Он вполне таков, как Он есть, оставаясь в самом себе вполне таковым, как Он есть. А таковое обнаружение есть образ или схема» («Факты сознания». СПб., 1914, с. 135). В результате Фихте переосмысляет характер связи Абсолютного с конечным индивидом. Раньше абсолютное «Я» выступало как недостижимая цель деятельности индивидуального субъекта, как потенциальная бесконечность самой этой деятельности, которая была по существу единственным реальным бытием. Теперь Абсолют был понят как актуальное бытие, как Бог, поэтому принцип деятельности был лишен своего универсального значения; высший религиозный смысл для Фихте приобрело мистическое созерцание как путь к достижению «unio mystica» – слияния с Богом.

Понятие «самости» у позднего Фихте из положительного превратилось в отрицательное: «аффект самостоятельности» стал для философа выражением коренного зла в человеке – самоутверждения эгоистического индивидуума. Свободу он теперь понимает как освобождение не только от чувственных склонностей, но вообще от всего индивидуального, т.е. как отказ от «самости».

Социально-политические взгляды Фихте также претерпели существенную эволюцию: от увлечения идеалами Великой французской революции в ранний период до разработки идеи национальности как коллективной личности, имеющей свое особое призвание, в период борьбы с Наполеоном («Речи к немецкой нации»). Идея назначения отдельных наций завершается в философии истории Фихте. История человечества, по Фихте, есть процесс развития от состояния первоначальной невинности (бессознательного господства разума) через всеобщее падение и глубокую испорченность, характерные для современной ему эпохи, к сознательному царству разума. Философия Фихте оказала большое влияние на развитие немецкого классического идеализма – раннего Шеллинга и Гегеля, на формирование философско-эстетических идей йенских романтиков, а также на неокантианцев («неофихтеанцев») В.Виндельбанда, Г.Риккерта, отчасти –Г.Когена и П.Наторпа. Под воздействием идей Фихте формировались также учения Р.Эйкена, Г.Мюнстерберга, Ф.Медикуса, Р.Лаута и др. В дальнейшем Шеллинг и Гегель, преодолевая субъективный идеализм Фихте, подвергли его философию разносторонней критике.

1. Sämtliche Werke, Bd. 1–8. В., 1845–46;

2. Werke, Bd. 1–6. Lpz., 1908–12;

3. Briefwechsel, Bd. 1–2. Lpz., 1925;

4. в рус. пер.: Основные черты современной эпохи. СПб., 1906;

5. Факты сознания. СПб., 1914;

6. Избр. соч., т. 1. М., 1916;

7. Замкнутое торговое государство. М., 1923;

8. О назначении ученого. М., 1935;

Читайте также: